— Кай, — постучал я.

— Убирайся во тьму, — донеслось из-за двери.

— Кай, не дури!

Ни звука.

— Шун, открой.

В тот момент я не думал о том, как Шун будет это делать. Но скрипнул замок, и я ввалился в комнату.

— Предатель, — покосился на Шуна Кай.

— Шу-ва-рра, — выдал тот и примостился ко мне на плечо.

— Ах так? — Опять этот прищур!

— Маленьких обижать нехорошо, — глубокомысленно выдал я. Это была моя последняя связная мысль перед тем, как лицо встретилось с подушкой. Кажется, Шун перебрался на голову. Там и затих. А я уснул так крепко, что никаким сигналам трубы не поднять.

Голова раскалывалась. Гудела так, словно в ней завелся рой пчел. И теперь этот рой перелетал с места на место, а я даже не мог открыть глаза. Умом понимал, что давно проспал подъем. Что идут пары и меня будут искать. Но тело отказывалось повиноваться. Да и не хотел я никуда идти. Вот это погуляли! Куда там дворцовым застольям с их скучными длинными речами. Я никогда еще не чувствовал себя частью целого, частью коллектива. Обычно был я — и были мои подданные. Льстивые, лживые, готовые лицемерить, лишь бы обратил на них свой взгляд. Не то чтобы меня это не устраивало. Но иногда ощущал себя пустым местом. Божком, которого поставили на пьедестал и надеются, что тот выполнит любое желание.

Нет, надо прекращать пить. Я, конечно, еще не начинал, но и не стоит. Просто подняться и найти воду.

— Шун, — прошипел я, ощущая во рту пустыню. — Шун, лапушка, открой окно.

Самого шишиги не было видно. Зато в комнату ворвался свежий ветер. Сразу стало лучше. Я даже сполз с кровати и потащился к столу, на котором стоял кувшин. Рядом сидел Шун. И глядел на меня с укором. Готов поклясться! А кувшин точно оставил Кай, потому что в нем обнаружилась не вода, а какое-то варево. Что бы там ни было, а в голове прояснилось. И даже пошатывать перестало.

— Шу-ра-на, — подпрыгнул Шун. Если бы еще знать, что он лопочет. Взять уроки у Кая, что ли?

— Надо умыться, — достал из прикроватного столика полотенце и поплелся в ванную. Холодная вода довершила начатое отваром, и я был почти что свеж, почти что бодр и уж точно в ясной памяти. Пойти на пары? Нет уж. Часы показывали четверть одиннадцатого. Лучше отдохнуть и поразмыслить. А что для этого подходит лучше всего? Сквер, парк, какая-нибудь аллея. Вспомнил, что так и не осмотрел территорию вокруг академии. А цветочек выкушал ночью утреннюю норму, значит, кормежка сдвигается на вечер.

— Шун, пойдешь гулять? — я так и не спросил у Кая, чем кормить малыша. Но тот пока что с голода не умирал. И даже мои вещи не сжевал.

Шун сразу пристроился на плече и блаженно закрыл глазки. Милый он все-таки. Такого питомца темному властелину иметь не стыдно. Низший демон, а не котик или песик. При воспоминании о песиках в голову пришла охрана дворца — мощные черные псы размером с обеденный стол. У каждого из пасти вырывается огонь. Мрак! Тоже подарок короля демонов в честь перемирия.

Мы с Шуном миновали коридор, необычно тихий и пустой, и спустились на первый этаж. Никого. Хоть заходи и выноси все общежитие. Конечно, студенты сейчас в академии. Постигают азы магии, так сказать. И только я прогуливаю.

Б академию было удобнее пройти через галерею, поэтому территорию вокруг нее я видел только мельком, когда ходил на погост и обратно. На этот раз углубился в другом направлении. Миновал подъездную аллею — зачем она нужна, если студенты пешком приходят? Хотя один наглый ушастый как-то же доехал. Прошел мимо ряда идеально подстриженных газонов и свернул за угол. Ух ты!

Шун довольно присвистнул. Красота! Перед нами был огромный парк. На деревьях сверкали бочками фрукты со всего света. Не знаю, как их можно было вырастить в одном месте, но они были тут и манили попробовать кусочек. Причудливые клумбы щеголяли яркими цветами — алый, желтый, голубой, розовый. Цветы тоже были из разных уголков мира.

Дальше парк переходил в тенистые дорожки, вдоль которых вытянулись фигуры, искусно выстриженные из кустарника: мифические существа, которые, по преданиям, когда-то водились в королевстве. Животные, люди. Здесь можно было бродить вечность. Поэтому мы с Шуном и углубились в парк. Даже у меня во дворце такого не было. Крепость темного властелина должна быть крепостью. Черной, мрачной, вселяющей ужас. Какие тут растения, кроме колючек? От оттенков зелени рябило в глазах. Я присел на скамейку. Шун унесся прыгать по траве. Взметнулась бабочка. Малыш высунул длинный язычок — и ее проглотил. Я готов был возмутиться, но потом вспомнил о съеденных брюках — и промолчал. А чем ему питаться, если в комнате жевать запретил?

И вдруг различил едва слышные голоса. Догадался, что лавочки шли параллельно, отделенные друг от друга густым кустарником. А потом с изумлением узнал голоса говоривших.

— С чего ты взял, что эти двое охотились именно на твоего полоумного соседа? — вопрошала профессор Карентель.

— Потому что он умеет собирать неприятности.

Кай? Что тут забыл демон? Еще и в учебное время? Стоп. Это я-то полоумный?

— А если они ждали тебя? — настаивала женщина. — Мы не можем исключать такую вероятность.

Хотелось бы успокоить обоих и сказать, что поджидали-то как раз одного определенного темного, но я, конечно же, промолчал. Хоть и никогда не отличался любопытством.

— Не можем, — согласился Кай. — Только я уверен, что их целью был наш дражайший Эрин. Он любого доведет до срыва. И, насколько знаю, успел напакостить обоим. Истинный темный. Где появляется, начинаются неприятности.

— Я удивлена, что он до сих пор не вылетел из твоей комнаты, — хмыкнула Наина.

— Он любопытен. — Я представил, как Кай пожимает плечами. — Занятный мальчишка, который считает себя пупом мира.

— Взрослый нашелся, — тихо рассмеялась профессорша. — Сам сюда пришел таким же.

Что за отношения их связывают? Хотя какие тут сомнения? Последовавший поцелуй закрепил мои выводы. Я потихоньку соскользнул со скамейки и поманил Шуна. Мы углубились в парк. Не стоит мешать влюбленным парочкам. Любовь не терпит посторонних глаз.

Выводы не мои, а одного придворного поэта. Лет пять назад я приказал его казнить за стишки, разлетевшиеся по столице. Он в них не очень лестно отзывался обо мне. Слова словами, но репутация обязывает. Кстати, поэта казнили, а стишки остались. Как там?

Я принялся напевать под нос:

И не ходил я ни к каким демонам! Они сами пришли, с посольством. А я возьми да брякни, что думал, мол, у всех демонов есть рога. При мне смеяться не решились, зато в городе долго вспоминали. Как там дальше?