Как бы ему хотелось знать, о чем она сейчас думает. Но когда он обернулся, она выглядела так, как и прежде, на удивление спокойной, хладнокровной и почти незаметной. Разве это могла быть та же самая женщина, которая всего несколько минут назад сходила с ума от его прикосновений? Внезапно он заметил, что смотрит на ее ноги, длинные и сильные. По крайней мере такой была левая. Правая оказалась чуть тоньше, и мышцы не так заметны. И в этот миг он совершил очередную ошибку. Он невольно отшатнулся.

— Как я мог позабыть про твою ногу? — сказал он. — Надеюсь, она в порядке?

И тут Диккан наконец увидел перемену на лице Грейс. Она сидела, застыв, на краю постели, ее лицо было пепельно-белым и напряженным. Глаза внезапно стали огромными и бездонными, и Диккан увидел, что они такие же серые, как у него. Нет, не совсем. Цвет был мягче, напоминал грозовые облака. Но сейчас они стали тусклыми. Кажется, он все испортил. Диккан покачал головой, не зная, как теперь быть.

— Я больше не надену этот пеньюар, — сказала она, словно это должно было принести ему облегчение.

И снова Диккан покачал головой. Не зная, как поступить дальше, чтобы еще больше не унизить Грейс, он лишь схватил свою одежду и быстро вышел из комнаты.

Грейс долго сидела без движения: нога болела, а горло сжало от унижения. Ее отец был прав. Ни одна достойная женщина не должна красить волосы в такой цвет. Приличные мужчины не оценят этого. Другие женщины будут ее презирать. Она просто не подумала.

Грейс не знала, что делать дальше. Она чувствовала грусть и опустошение. Случившееся ошеломило ее. Перед ней открылась заветная дверь, зажегся свет. А потом Диккан безжалостно потушил его, превратив одно из самых удивительных событий в жизни в нечто постыдное.

Если бы только ее кожа не горела от его прикосновений. Если бы она могла забыть лукавую улыбку на его лице, когда он склонил голову, чтобы попробовать ее на вкус. Она по-прежнему чувствовала обжигавшее ее пламя. Слышала его гортанный смешок. Ее тело содрогалось, будто охваченное порывами ветра. Сердце билось все так же сильно. Все было так прекрасно до той самой минуты, когда он понял, что она девственница.

Грейс знала, Диккан не хотел причинить ей боль. Выражение ужаса на его лице тронуло ее. Но это уже ничего не могло изменить. Она пережила откровение, заглянула в далекую страну, в которую прежде никто ее не звал. А потом, вот так быстро и грубо, все это у нее отняли, и она не знала, как вернуть потерянное.

Грейс медленно поднялась. Бессмысленно всю ночь переживать случившееся. Лучше заняться делом. Помывшись дрожащими руками, она вернулась в свою комнату и сменила пеньюар на простой халат из хлопка. Стараясь не испортить прекрасный шелк своими огрубевшими от работы руками, она сложила его и сунула в стопку практичных серых нарядов, где он не будет напоминать ей о допущенной ошибке. И возможно, Грейс позабудет, как близко она коснулась счастья.

Она надеялась, что с Дикканом ей удастся вырваться за пределы своей скучной серой жизни. Но она заблуждалась. Он пришел в ужас от содеянного. И полагал, что она его во все это намеренно втянула. Что ж, больше он не совершит подобной оплошности.

Грейс стояла перед зеркалом у несессера, глядя на отражение бледной женщины, и думала, сумеет ли она стать иной, нежели всегда. Некрасивая женщина. Женщина, приносящая много пользы другим. Опытная медсестра и верный друг. Женщина, мечтавшая о страсти и глубине чувств и вынужденная хранить молчание.

Если бы только у нее не болело все тело. Если бы только Диккан ушел прежде, чем лишил ее невинности. Никогда в жизни она не испытывала такой боли. Грейс не могла представить, что сумеет привыкнуть к этому ощущению, когда она полностью сдалась на его милость. Не могла представить, чтобы хотела к этому привыкнуть. Ей хотелось, чтобы всякий раз это было сюрпризом, взрывом изумления, новым открытием, ощущением близости к нему. Эти несколько кратких мгновений она была частью его. И он тоже был частью ее, и два человеческих существа не могли быть связаны теснее. В этот короткий, удивительный, жаркий миг Грейс была не одна.

Она медленно отвернулась от зеркала. Заплела волосы в косу, развела огонь в камине и достала свои списки. Сегодня она уже не сможет заснуть. Так что лучше заняться делами.

Диккан не знал, куда пойти. В «Палтни» остаться он не мог. Там была она, вызывая в памяти каждый проведенный с ней сладострастный миг, когда он недоумевал от охватившего его нетерпения. Чему, черт возьми, она научилась в Индии? Если она стала красить лобковые волосы, то что еще она умеет? Согласится ли делать это с ним? Дрожащей рукой Диккан сунул ключ в замок двери своей комнаты. Нет, она не станет делать этого с ним. Боже, он даже представить не может, чтобы она согласилась. Это все равно что развлекаться с монахиней. С безжизненной, неуклюжей монахиней. Диккан знал, что несправедлив, и это еще больше злило его.

Хорошо, что он не съехал из своей комнаты в Олбани. Сегодня ему нужно побыть подальше ото всех. Смыть запах Грейс и свидетельства своей ошибки. Ему нужно остаться одному.

— Привет, старина! Рады тебя видеть.

Диккан резко остановился в дверях. Гостиная была полна людей. Он уже подумал было, что вошел не в ту комнату. Но нет. Вот его коричневый кожаный диван, охотничьи гравюры, которые последний жилец оставил на стенах. Аккуратная стопка «Эдинбургского журнала» на столике у дивана и изображение Гадзукса, сделанное его сестрой Уинни. На месте были даже граненые бокалы для коньяка, которые он привез из Ирландии. Да, это его комната, которую выбрали местом сбора члены группы Дрейка.

Пока Диккан приходил в себя от неожиданности, со стула поднялся сам Маркус Дрейк.

— Мы подумали, что ты не станешь возражать. Нам надо было где-нибудь собраться подальше от любопытной публики.

Маркус был светловолосым человеком с голубыми глазами, но Диккан всегда представлял его волком. Осторожный, похожий на хищника. Прирожденный лидер как в роли герцога Дрейка, так и основателя своей группы «Повесы».

Чаффи Уайлд, поднявшийся со своего места вслед за Маркусом, был его полной противоположностью. Пухлый, в очках, с редкими прыщами на лице, он протянул Диккану руку, словно тот сам пригласил их к себе.

— Рад тебя видеть, старина.

Остальные продолжали сидеть на его стульях, дымить тонкими сигарами и поглощать запасы выпивки. Йен Фергюсон, Алекс Найт, Бо Драммонд, Нейт Адамс — кворум, если не считать того, что Нейт заснул после вечера, проведенного у мадам Люсиль.

Обычно Диккан был рад их видеть. Но сегодня вечером он не был в этом уверен. Его беспокоил исходящий от него запах страсти. Запах распутства. И Грейс.

— Надеюсь, вы оставили для меня немного моего коньяка, — протянул он, пожимая пухлую руку Чаффи. — Пришли отпраздновать мою женитьбу? Я ожидал увидеть тебя на церемонии, Дрейк.

Маркус Дрейк улыбнулся:

— Я был удивлен не меньше твоего, старина.