– Все живые? Где вы?

Вопрос утонул в струях дождя.

– Да живые, сестрица, живые! – успокоил Марх, помогая подняться Рори.

Всполох молнии выбелил его лицо, и снова наступила темнота. Сиина щупала землю рядом с собой. Дети перекрикивались, цеплялись друг за друга. Перепуганные, замерзшие и мокрые до нитки. Генхард усадил Астре на закорки. Марх поднял Илана. Сиина отыскала Дорри, обняла, рыдая. Яни намертво вцепилась в подол ее платья.

Спотыкаясь в темноте, хлюпая по лужам и почти ничего не видя за пеленой ливня, они двинулись вслед за Генхардом и Астре. Парнишка причитал так громко, что можно было не бояться отстать.

Местные поля забросили с тех пор, как прах порченых стал гулять по округе. Путь до тленных земель был слишком дальним, и Валаарий велел сделать местом казни эту степь. Здесь перестали сеять хлеба и заготавливать сено. Водяная мельница на реке Улья превратилась в дом для птиц и сквозняков. Плотину давно прорвало, сломанное колесо доживало век без пользы. Гнилые доски пола проваливались, но в крыше не зияли дыры, и этого хватало для спасения. Когда беглецы добрались до хижины, дождь стряхивал с подола туч последние капли. Небо обещало вот-вот проясниться.

Генхард толкнул расхлябанную дверь и ворвался в холодный сумрак комнаты. Там он небрежно скинул Астре, бросился к ставням на окнах и с облегчением понял, что все до единого закрыты. Убедившись в безопасности, вороненок сполз по бревенчатой стене, скрутился калачиком на полу и тихо зарыдал. Марх забежал последним, проверил, все ли на месте, захлопнул дверь, задвинул засов. Повисла тишина, пропитанная шлейфом отступившего ужаса.

– Так мы, что ли, живые до сих пор? – наконец опомнился Илан.

– Да уж не дохлые, – съязвил Марх. – Патлатый нам подмог, что ли?

– У-у-у-у, – донеслось из угла завывание Генхарда. – Натерпелся из-за вас, проклятущи-и-их!

– Ты как? Сиина присела на корточки рядом с Астре, взяла его дрожащие руки в свои, пытаясь согреть, но у самой ладошки оказались ледяными.

– Запястья жжет немного, а так ничего.

Калека притянул ее и крепко обнял. Запах ромашки и сена в волосах сестры мешался с дыханием дождя. Теперь Астре понимал, как чувствовал себя Иремил, возвращаясь после долгих походов к семье.

– Замерзли все, – взволнованно бубнил Рори, ходя взад-вперед. – Хоть бы огонек сообразить.

– Вон, за дверь выйди, погрейся, – огрызнулся Марх.

Илан рассмеялся, да так заразительно, что остальные заулыбались.

– Ох, ну ты скажешь! Я же правда чуть не вышел!

– Да у тебя совсем в голове тю-тю! – вставил Генхард, продолжая всхлипывать.

– Так это ты нас всех развязал! – обрадовалась Яни. – Дай я тебя обниму!

– Кшы от меня! Кшы!

– Ой!

Девочка споткнулась обо что-то в темноте. Слышно было, как Генхард спешно отползает в сторону. После случившегося ноги его не держали.

– А ну уйди! Уйди, уродка!

– Вот я тебя обниму, и согреешься, не плачь!

– Яни, оставь его, – посуровела Сиина.

– Он теперь мой спаситель!

Яни изловчилась звонко чмокнуть Генхарда в мокрую, соленую от слез щеку.

– Ай! Фу! – Бедняга подпрыгнул от неожиданности.

– Дуй уже от него! – не выдержал Марх, оттаскивая девочку в сторону.

– Поищите какие-нибудь небольшие деревяшки, – попросила Сиина. – Нужно Рори руки перебинтовать хорошенько.

Бедняге их сломали еще на Пепельном острове. Очнувшись от мор-травы, Рори по приказу Астре порвал веревки и накинулся на обидчиков, но его быстро подмяли и скрутили.

– Надо бы. Ты мне на корабле хорошо сделала. Не болели почти. А те дощечки, наверное, выкинули, когда к столбам нас вязали.

– Деревяшки – это моя работенка! – оживился Илан.

Он нащупал какой-то ящик и попытался оторвать от него боковину. Дернул раз, другой, но слабость давала о себе знать.

– Крепко сидит, чтоб ее. Надо попробовать разбить чем-нибудь тяжелым.

Яни деловито отпихнула брата.

– У тебя руки сломаются быстрее, чем эта до щечка!

Она поднатужилась и вырвала часть ящика вместе с гвоздями.

– Эта малявка меня пугает, – признался Марх. – Когда вырастет, силища будет похлеще, чем у Рори.

– Она и плачет меньше, чем Рори, – хохотнул Илан. – Боевая девка!

– Я нашел тут вонючий мешок! – сообщил здоровячок Дорри.

– Мешки – это хорошо, – отозвалась Сиина. – Ими можно укрыться.

Она резала на лоскуты подол платья. Ткань была плотная, руками такую не порвешь. Нож Генхарда пригодился как никогда.

– Мне кажется, тут крысы сдохли! Воняет их пометом и чем-то тухлым! – заявил Дорри. – Я не заболею?

– Меньше пальцы в рот суй, и не заболеешь! – фыркнул Марх. – Дай сюда.

– Вот.

– Фу! И правда вонища.

Сиина вздрогнула, не завязав последний узел. Выпрямилась.

– Тихо! Все замолкли.

– Ты чего, сестрица? – удивился Марх.

– Что-то будет сейчас…

– Да успокойся уже. Все прошло.

– Жмитесь к стенам! Скорее жмитесь к стенам! – закричала Сиина, толкая Рори.

Все застыли в недоумении, но тут в головы ударил приказ Астре:

– К стенам!

Наверху раздался оглушительный треск. Крыша проломилась. Полетели щепки и камни. Яни завизжала, когда часть рухнувшей балки пробила пол. Гнилье досок ощерилось по краям. Наверху зияла огромная дыра, сыпалась черепица. Комнату заполнила пыль, а в брешь заглядывал мутный свет черного солнца. Он пронзил нутро мельницы от остова трубы до пролома в полу, где виднелись обглоданные водой старые сваи. Меж ними рябили и мерцали чешуйки серебристых бликов.

Все сидели неподвижно, не произнося ни звука. Дети прятали головы под передник Сиины. Юноши стояли поодаль. Кто в углу, кто возле окна. Генхард натянул на себя мешок. Вверх смотрел один Астре. Он знал – небо такое непроглядное не из-за туч. Комната казалась мертвенно-серой. Сияние черного солнца мягко падало на ящики и подпорки, искало добычу в груде прелых мешков.

Астре не давало покоя странное чувство. Некто невидимый, неосязаемый появился здесь вместе со страхом Сиины. Это его мощь обрушилась на старую мельницу. Это он витал в круге пепельного света и смотрел на Астре. Тот, что быстрее звука, прозрачней воздуха, сильнее шторма. Калека знал – он рядом. И с ним еще один, возникший в миг, когда Астре почти слился с окружением. Плотное кольцо, не позволившее калеке умереть, создал он. Хотелось верить в дух Иремила, пришедший на защиту семьи, но прималь погиб далеко на севере, обернулся вихрем и бродил по равнинам в поисках носящего. А может, смешался со снегом в ожидании весны. Астре спас не он.