Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты тут?
– Тут, – согласился кто-то едва слышно.
– Где?
– Перед тебя.
– Не «перед тебя», а «перед тобой», – нахмурилась девочка. – Сколько можно тебя учить?
– Я трудно иметь разговор.
– А Цуне трудно понимать! У тебя в голове песок, что ли? Мои слова у тебя из ушей высыпаются? Или их ветром выдувает? Или вымывает водой? Почему ты ничего не помнишь?
Девочка еще немного пожурила невидимого собеседника, потом уселась на плоский, теплый камень и вздохнула:
– Ну? Чего молчишь? Совсем все высыпалось?
– Ма нет?
– Откуда знаешь?
На дне озера мелькали спинки крошечных рыбок, колыхались потревоженные ими водоросли, рябила россыпь разноцветных камней. Но Цуна смотрела в воду так, будто там и в самом деле кто-то находился. Главное было как следует прищуриться, тогда игра отсветов рождала на поверхности полупрозрачный белесый силуэт. Он перекрывал отражение девочки, делая его слегка мутным.
– Я смотреть.
– «Я видел», а не «я смотреть». Какой ты бестолковый! – Цуна подскочила и теперь расхаживала вдоль берега, заложив руки за спину, как ма во время уроков. – Она ушла петь рыбам. Она хорошо поет, ты же знаешь. А почему тебя так долго не было, Ри?
– Что есть Ри? – спросил спокойный, ровный голос, похожий не то на отдаленный плеск волн, не то на шелест листвы.
Он почти терялся в гуле водопада, но у Цуны был острый слух.
– Ты опять забыл? Это твое имя, голова ты песочная! – Девочка кинула в бледный силуэт камень. – Я назвала тебя Ри, потому что у тебя не было имени!
– Странность… Человек назвать все, как хотелось. Зачем назвать то, что не есть человека, а есть само себя? Я нет имя.
– Вот же! – Цуна фыркнула. – Если у тебя даже имени нету, то ты совсем бедный. У Цуны есть имя, и этот остров, и много-много ракушек, и даже вещи других людей. У тебя совсем ничего нету, вот я и захотела подарить тебе имя. Целую ночь придумывала, а ты еще и недоволен!
– Ты дарить имя, но не делать меня своя вещь? – слабо удивился тот, кого Цуна назвала Ри.
– У тебя даже песка в голове не найдется, – сокрушенно вздохнула девочка. – Там пусто-пусто, как в моей дудочке. Ладно, я тебя прощу, если ты расскажешь мне про ма. Ты видел ее под водой? А слышал? Я вот нет…
– Ри не смотреть так далеко. Он не найти. Найти только Цуна.
– И чего я от тебя ждала? Давай, выбирайся на берег, пойдем гулять.
– Трудно, – сказал белесый силуэт.
– Все-то тебе трудно, – надулась девочка, перебирая бусины и ракушки на браслете. – Тогда я пойду ловить рыбу. Плыви за мной к большому озеру и смотри не распугай мой завтрак!
Она спрыгнула в воду и побрела к водопаду, раздвигая кувшинки, а за ней скользил белой тенью Ри.
– Я сказать важно.
– Чего? Ты отвлекаешь, – шепнула Цуна, стоя по пояс в воде с поднятыми руками.
Она замерла и почти не дышала, чувствуя, как рыбы вьются у ног и задевают их скользкими, блестящими телами.
– Ри ждать, – покорно сообщила тень.
Цуна облизнулась, увидев жирную, явно брюхатую самку. Вкус жареной икры так и разлился во рту. Миг! Рука молнией метнулась в воду и рванула обратно.
Цуна весело рассмеялась, кидая в заросли на берегу норовящую выскользнуть добычу.
– Говори теперь, – отмахнулась она, ища рыбину в кустах, где зелень рябила от биения плавников.
– Скоро на Акула плыть человек. Не ма. Другие. Ри смотреть корабль. Он плыть тут.
– Люди? – встрепенулась девочка. – Другие люди, да? Наверное, опять кто-то, как я, родился! Это новый дар острову!
– Не так, – возразил Ри. – Корабль не как лодка твое племя. Корабль плыть важный Цуна человек. Важный Ри человек. Не надо тень.
– Тень?
– Тень. Когда я не видеть Цуна.
– Не надо прятаться?
Девочка застыла в недоумении, а рыба в ее руках продолжала трепыхаться. В голове зазвучал голос ма:
В этих строках разоблачится главная ложь прималей. На самом деле ни один из нас не беседует с душами сгоревших. Язык мертвецов неведом никому. Однако же мы видим и слышим больше других. И резче чувствуем. И глубже понимаем.
Сам я никудышный прималь. Говорю это наверняка и лишь после того, как встретил множество себе подобных. На разных материках и островах бывают и разные вестники мертвых. К примеру, южные похожи на шарлатанов. Вместо слов они используют песни и кличи. Много движений, много шума, а толку мало. Потому я рад, что мой учитель был не из них.
Я заметил интересную вещь: те из прималей, кто стремится к наживе, почти не получают способностей. А отдавшиеся самопознанию прозябают в нищете. Чем ближе к жарким пустыням и южным царствам, тем чахлее таланты. Чем дальше к льдистым водам и холодным архипелагам, тем они ярче. Вопреки слухам о жестокой, страшной Руссиве, самые суровые примали встретились мне на островах Большой Косы. Впервые очутившись там, я еще не знал, что вернулся на родину, а меж тем Валаарий уже второй год как сидел на троне. Выросший в теплых краях, я был на севере всего лишь гостем.
Примали Большой Косы угрюмы и молчаливы. Наверное, холод сковал им языки. От них не услышать воплей и причитаний, не увидеть плясок и шаманских обрядов. Пытаясь «поговорить с душами», они не обсыпают себя пеплом недавно сожженных покойников, а приносят им в жертву часть себя. Я не знаю и не могу знать, как и зачем они это делают, но одно мне известно наверняка – некоторые вправду слышат голоса и созерцают во сне странные картины. Такие примали обладают невероятной силой. Одни разбивают праховые вихри взмахом ладони, другие чувствуют воду за множество километров. А недавно я встретил того, кто смог добыть ее из самого воздуха! На моих глазах его отертая о штанину ладонь наполнилась влагой. И он испил ее посреди мертвенно-сухой пустыни, а после напоил и меня. Сердце мое с тех пор трепещет от благоговейного страха. Во мне окончательно утвердилась мысль: таланты прималей как-то связаны с черным солнцем.
* * *
Архипелаг Большая Коса, о-в Валаар
13-й трид 1019 г. от р. ч. с.
