Астре глубоко вдыхал сырую прохладу вечера, стараясь угомонить Цель. Шлейф ушедшего солнца разделил небо и землю бледной полосой. Было так тихо, что казалось, мир онемел. Замолкли крикливые птицы, уснул ветер, даже травинки замерли в ожидании.

Безмолвие окутало мир, все было недвижимо, но тут раздался чей-то вопль, и в спину ударила волна испуга. Калека вздрогнул, не сразу узнав знакомый голос. Это бежал, утопая по пояс в траве, Генхард.

– И убью-у-у-у! – сдавленно выл парнишка. – Всех вас поубиваю-у-у!

Запыхавшийся, с соломой в волосах, он выскочил на поляну и остановился перед столбом Астре, утирая сопли грязным рукавом.

– А и не подохнете никак, сво-олочи-и-и!

– Хватит стенать, – отрезал калека. – Делай, что велено.

Он оттолкнул испуг паренька. Это было не так уж трудно: связь между ними еще не окрепла.

– Да сгорите вы все-е-е! – всхлипывал Генхард. – И я вместе с вами, уродами!

– Ты укрытие сделал?

– И н-не сделал я! Где я тебе тут его соображу? В голом поле? Хоть бы деревце в округе бы-ы-ыло! Траву вокруг столбов и ту покосили всю-у-у-у!

– Ладно, не вой. Нож взял?

– А и взял! Еле добег до вас, проклятущих! Думал, меня по дороге поджари-ит! А-а-а-а, солнца нету совсе-е-ем! Помрем все вот-во-от!

Он продолжал причитать, пока освобождал пленников. Астре велел сначала заняться старшими и разбудить их как можно скорее. Время стремительно таяло. Генхард оттаскивал порченых в сторону и скулил:

– Подохну-у-у из-за куценожки проклятого! Сгорю ведь!

Слезы катились градом. Тощие руки тряслись.

Астре отгородился от стонов и воплей. Он думал о другом. Рядом ни леса, ни оврага, ни впадинки. Что толку от стараний Генхарда, если негде укрыться от затмения? Привязанный к столбу и как никогда беспомощный, калека сходил с ума от бешенства Цели. Она не прощала ошибок. Особенно таких. Совесть била в виски, перед глазами плыли белые пятна, Астре то и дело терял нить мыслей.

– Да не просыпаются они! – ревел Генхард. – И травой их не закидать! Тут целое поле для этого скосить придется! А я-то как спрячусь? А на меня тебе, куценожка, наплева-а-а-ать!

Он всхлипнул и замер, со страхом глядя в нагое небо, потом подбежал к Астре, но не успел его отвязать. Калека, не моргая, смотрел вдаль. Он не шевелился и почти не дышал. Дух прималя внутри его объединился с Целью и рвался наружу неуправляемым потоком.

Мир тускнел, словно присыпанный пеплом. Невозможно быстро сгущались сумерки, черное солнце начинало шествие по небосклону. Генхард проследил за взглядом безногого и поперхнулся воздухом. С запада ударил ледяной ветер, пронзивший легкие. Мертвое светило взошло, и на секунду вороненок увидел огромный круг, нависший над полем, но его тут же закрыла откуда-то взявшаяся туча. И не одна. Она вела за собой целое войско. Запад наливался свинцом, бушевал, клокотал, словно кто-то невидимый натягивал на небо плотное одеяло из туч. Гроза надвигалась так стремительно, что казалось, от горизонта отрывали звездную ткань, под которой пряталась лавина. Перепуганный Генхард глянул на Астре и увидел, как в его глазах отразилась первая вспышка молнии.

– Проклятый колдун! – закричал парнишка, присев на корточки.

Ураганный ветер сбивал с ног. Плохо вкопанный столб справа от Астре рухнул в траву. Генхард ухватился за второй и зажмурился. Калека смотрел не моргая. Он не чувствовал холода, онемевших рук и затекших культей. Разум Астре растворился высоко наверху. Он сгонял капли в облака, направлял ветер, лепил тучи.

– Не бойся того, что происходит. Просто в тебе проснулся дух прималя, – предупредил Иремил перед последним походом. – Я научу тебя управлять этим, когда вернусь.

Но он не вернулся, и Совесть сделала все сама. Она использовала дух, чтобы не допустить несправедливой смерти детей. Иремил рассказывал, как мир делится на мельчайшие частицы, а из них рождается вода, земля и воздух, но калека никогда не думал, что сможет обитать внутри стихии.

Плотная бушующая завеса укрыла землю от затмения, и стало темно. Лишь вспышки молний прорезали густой мрак. Генхард оцепенел, потом подбежал к Астре и потряс его за плечи. Калека опомнился и ощутил сильное жжение в глазах. Веки не опускались. Прошла минута, но тело не слушалось. Астре не чувствовал себя целым. Часть его духа словно бы до сих пор кружилась в хороводе капель и никак не могла уместиться в тесную оболочку. Через мгновение калека забился, как припадочный. Он почти оглох от стука сердца и шума крови. Генхард что-то вопил, но его голос был размытым, отдаленным. Потом стало легче, тело снова сделалось эфемерным, Астре продолжал расползаться, распадаться во все стороны, мешаться с воздухом и каплями хлынувшего дождя. Он превратился в пепел – легкий, рожденный тысячью пылинок, вездесущий. Впору было разлететься по ветру и исчезнуть, но кто-то не позволил этому случиться. Из ниоткуда возникла стена. Каждая частица Астре уперлась в преграду, и кольцо принялось сжиматься. Оно приближало дух к безвольной оболочке, настойчиво, грубо вдавливало в тесноту плоти. Калека начал собираться, сливаться воедино. Крупинка за крупинкой все возвращалось на свои места.

Астре наконец опустил веки, и перед взором вспыхнул образ незнакомого юноши: усталого, в пыльной, потрепанной одежде. У него были бирюзовые глаза, на свету казавшиеся зелеными, а в тени голубыми, и густые каштановые кудри. Астре узнал и его имя – Нико, – но образ тут же расплылся и исчез. Калека ощутил тряску от рук Генхарда, тепло его ладоней. Услышал шум ливня и громовые раскаты.

– Да очнись же ты! Прокляту-ущий! Чернодень настал! Настал уже! Чего делать-то?! Делать чего?!

– Буди всех. Нужно уходить, – прохрипел Астре, едва придя в себя.

Вода, капавшая с волос, текла за шиворот, охлаждала натертые веревками запястья. Генхард разбросал траву и стал хлестать спящих по щекам. Почему он не ушел? Для чего ждал приказа, когда мог бежать сломя голову в поисках убежища? Один за другим дети кое-как очухивались. Голос Астре помогал им прийти в себя.

– Поднимайтесь. Нам надо уходить, пока гроза не закончилась. Там, с краю поля, заброшенная мельница.

Астре увидел ее с высоты птичьего полета и запомнил образ.

– Где? – выпучился Генхард.

– На юго-западе, вон за тем холмом.

– Да ты сдурел, куценожка! Не дойдем же!

– Хватит скулить! – отозвался Марх. – Сколько у нас времени до чернодня?

– Он уже идет, – спокойно сказал калека. – Но тучи укроют нас на какое-то время. Нужно добраться до мельницы.

– Да где она?! – Генхард ловил каждую вспышку, пытаясь разглядеть убежище. – Ничего я не вижу!

– Развязывай Астре, болван! – рыкнул Марх, отвесив парнишке оплеуху. – А вы чего разлеглись? Вставайте живо!

– Ой! Х-холодно! – пискнула Яни.

Сиина сонно огляделась. Тут же вскочила.