Словно почувствовав перемену в Серегином настроении, Девяткин смотрел теперь на него по-другому — затравленно. Стараясь опередить собственную смерть, он быстро забормотал:

— Стой. Не убивай. Я не знаю. Клянусь матерью и детьми. Они нашли меня через одного камышинского серьезного человека. Сняли здесь в Волгограде квартиру. В камере хранения были аванс, мобильник, твоя фотка, фотографии места, где ты живешь. Я выходил туда, осматривался, проболтался в городе три недели. Вчера позвонили, сказали: «Пора». Сказали, ты выйдешь из подъезда с восьми до десяти. В 7:30 я был на крыше. Там уже ждала СВД с глушителем. Остальные деньги и билет до Ростова должен был получить снова в камере хранения. Номер ячейки и шифр должен был назвать шофер машины после всего… Тебя долго не было. В 10:09 позвонили, сказали: «Похоже, отбой. Ждем полчаса и уходим». Но в 10:23 велели приготовиться — у тебя на кухне зажегся свет. Они предупредили: если с тобой из подъезда вдруг выйдет молодая высокая женщина, я ни в коем случае не должен ее поранить. Сказали: «Даже если ее одежду кровью забрызгаешь, ты — труп!»

— Стоп! — прервал Рогачев мужика. Тут что-то было не так. Мысли путались. При чем здесь женщина? Какое дело камышинцам до Анны Бланк? Неужели она на них работает?

— Какой голос был у того, кто звонил по мобильнику? — спросил Серега.

— Наглый.

— С кавказским акцентом?

— Нет, — Девяткин попытался отрицательно мотнуть головой, но сморщился от боли — Серегино шило все еще сидело у него в ухе.

— Они ничего мне не заплатили, — продолжал мужик чуть не плача, — шофер, когда я садился в машину, уже знал, что я промахнулся. Он передал мне трубу и все тот же голос сказал, что я денег не заслужил, и меня самого теперь посадят на счетчик, так как я нанес уважаемым людям серьезный урон…

— Посадят на счетчик? Он так сказал? — переспросил Серега.

— Да.

— Ты не путаешь?

— Нет.

Рогачев не хотел верить услышанному. Все вокруг говорили: «Поставить на счетчик». Серега знал лишь нескольких человек, произносивших эту фразу иначе: «посадить на счетчик». Этими людьми были Жора Ереванский и еще несколько человек из ближайшего окружения вора в законе!

«Неужели Жора?» — задумался Рогачев. Только Ереванский и камышинцы загодя знали, что у него сегодня утром стрелка с Индейцем. А значит, могли организовать покушение. Но Серега еще немного напряг свой мозг и сделал ошеломляющее открытие — камышинцы ни при чем! Индеец перенес встречу на 13 часов, а его караулили с расчетом, что стрелка состоится в 10:30. И если бы он не собрался менять тормозные колодки и вышел из дома попозже, то Хорек точно бы его не дождался — ему почти уже дали отбой! Камышинцы знали о переносе встречи, а Ереванский — нет, ведь Рогачев не поставил его об этом в известность. А еще Серега припомнил, как вор в законе доставал его с этой автостоянкой. Сперва отрядил его на переговоры, а потом постоянно проявлял к ним преувеличенный интерес. Будто речь шла о каком-то важном объекте, а не о несчастной парковке всего на 30 машин.

«Но зачем ему меня убивать?» — недоумевал Серега. И тут его осенило: «Это все из-за Анны Бланк! Жора сразу запал на нее, это видно было. И, конечно, не мог про нас не узнать. А теперь хочет забрать ее себе, такую „горячую, сладкую“. И ради этого он готов меня грохнуть! Вот так запросто — из-за женщины!».

Рогачев не стал выбрасывать в унитаз билет и паспорт Хорька. Сунул их ему обратно в карман. Он проникся к незадачливому киллеру слабым сочувствием. Если вдуматься, они даже чем-то похожи — оба обслуживают Жору, и в любой момент оба с легкостью могут быть списаны им в расход…

— Вставай. Пошли, — сказал Серега.

— Куда? — недоуменно спросил Девяткин.

— Уноси ноги, Хорек, — Рогачев вытащил шило из-под ушной раковины мужчины и отпустил воротник его куртки.

— Можно я деньги из унитаза достану? — поинтересовался Девяткин.

Вместо ответа Серега дернул веревку сливного бачка.

Они вышли на перрон плечом к плечу. Хорек зажимал платком кровоточащее ухо и смотрел строго под ноги. Пасть от руки такого невыразительного киллера было бы очень обидно. Рогачев представил себе собственный труп, лежащий на мерзлом крыльце подъезда рядом с кучей дерьма.

— Скольких ты грохнул? — строго спросил он Девяткина уже возле двери нужного вагона. Тот, смутившись, признался:

— Двоих.

Он уже отдал проводнице билет и занес ногу в тамбур. В этот момент со словами «счастливого пути!» Серега отвесил ему на прощание смачный пинок. Девяткин, получив ускорение, едва не упал, но успел ухватиться за поручень.

— Приятеля отправляю, — пояснил Серега удивленной проводнице. — Чуть не помер сегодня из-за него.

Рогачев шел по перрону вдоль вагона, а параллельным курсом по ту сторону окон пробирался к своему месту киллер Девяткин. Он остановился в предпоследнем отсеке. Швырнул сумку на боковую верхнюю полку, сам сел на нижнюю. Серега издевательски помахал ему на прощание через окно. Девяткин обиженно отвернулся.

Рогачеву предстоял очень хлопотный день. Ему нужно было сделать три срочных звонка. Первый — Михалычу.

— Привет. Меня чуть не грохнули.

— Ух ты! Правда, что ли? — удивление Дрозда граничило с совсем неуместным восторгом. — А я-то думаю, чего тебя нет? Уже звонить собирался.

— Давайте быстренько ко мне двигайте. Или нет, — Серега осекся. На предстоящее дело нужно было брать лишь самых надежных членов бригады. — Отпусти всех, кроме Луки и Маргела. Одного из них за железками отправь. За самыми большими железками. Все, бывай!

Вслед за этим Серега набрал Анну Бланк.

— Ты чего звонишь? — поинтересовалась она сонным голосом.

— Меня никто не искал?

— Нет. Я сплю вообще-то.

— Тут случилось кое-что. Меня несколько дней не будет. Посиди-ка ты дома денек. На улицу не выходи. И дверь никому не открывай. Телефон тоже отключи.

— Что стряслось, Сергей? Ты где? — голос Анны дрогнул, и Сереге это пришлось по душе.

— Я за городом, — соврал он. — Потом объясню. Будь умницей, ладно?

— Хорошо, я буду умницей. А ты… ты поосторожней там.

Ну и, наконец, третий звонок — самый важный. Серега даже прокашлялся.

— Да, — раздался в трубке знакомый голос с кавказским акцентом.

— Нукзар, это Серега. У меня пара слов к Дяде Жоре. Срочно.

— Что случилось, Сережа? Ты где? Жора отдыхает. Будить его не хочу.