– Ты наверняка не ел, – сказал отец, проходя мимо меня. – Так что сначала перекусим. Садись, где тебе удобно.

Я в нерешительности остановился в проходе, ожидая, когда все остальные рассядутся. Так уж получилось, что во главе стола, но друг напротив друга сели отец и дед. Наверное, это символизировало, что в роду они главные. Тимофей с Павлом сели рядом друг с другом, оставив мне на выбор лишь два места напротив них.

Я, недолго думая, отодвинул ближайший ко мне стул и сел на него, оказавшись напротив Павла, который сверлил меня пристальным взглядом.

– Что-то не так? – как будто удивленно спросил я.

– Нет, все нормально, – отмахнулся от меня он, откидываясь назад и переводя взгляд на прислугу, которая незаметно появилась у меня из-за спины и уже оперативно ставила перед каждым из нас небольшой коричневый горшочек, а также хлеб, сметану, соусы.

– Не стесняйся, налетай, – громко сказал мне отец.

– Я не стесняюсь, – медленно сказал я, с удивлением вдыхая туманную дымку пара от красного борща.

Неповторимый запах свежего хлеба заставил наполниться рот слюной. Я и впрямь был голоден, к тому же, как говорил Дьян, мне нужно хорошо и качественно питаться, причем регулярно. Поэтому прямо сейчас я собирался претворять его медицинские указания в жизнь. Взял чайную ложку, смело набрал половину мелко порезанного чеснока и забросил внутрь горшочка. Потом дело дошло до зелени и сметаны, которые я тоже не постеснялся взять.

Не знаю почему, но в этот момент я совершенно перестал воспринимать родственников. Ни удивленный взгляд деда, ни недовольный Павла не тронули меня. Я сосредоточился на первом блюде, и стоит признаться, такой вкуснятины я еще никогда не ел. Полностью разваренное блюдо с тонкими кусочками мяса и небольшой пикантной кислинкой, особый вкус которому добавили чеснок и сметана. Все же китайская еда отличалась некой пресностью и легкостью. Здесь же каждая ложка словно наполняла мое тело тяжестью.

Воспоминания о вкусе борща, которые у меня были, остались от Димы. Было странно в очередной раз прикоснуться к чему-то очень загадочному, что когда-то произошло со мной, изменило мою жизнь и продолжает менять ее до сих пор. Как ни старался я сейчас, так и не смог вспомнить, чтобы в прошлом ел борщ.

Вообще, практически все, что было со мной до попадания в Китай, до сих пор словно покрыто туманом. Я не помню практически ничего: ни отца, ни деда, ни братьев – только смутные образы. А уж о еде или о комнате, в которой жил, не стоит и вспоминать. По идее, с этими четырьмя я должен был видеться если не постоянно, то достаточно часто, и в голове, помимо образов, должно было что-то остаться: какие-нибудь привычки или любимые слова. Вот только ничего этого не было. Это было странно, и я пообещал себе об этом подумать. Позже, после того как съем то, что мне принесли.

Борщом дело не закончилось. Едва я увидел дно чугунка, как мне принесли тушеную картошку с большой отбивной, посыпанной сыром и грибами. Что первое, что второе блюдо я съел с огромным удовольствием и, можно сказать, сытым откинулся на спинку стула.

Оказалось, что я поел первым, все остальные еще не дошли и до середины второго блюда. Причем я почувствовал, что деду не понравилась моя сноровка в еде, и лицо его было полно снобизма и порицания. Павел же ел вилкой и ножом так, словно пытался показать мне не только пример хороших манер, но и одновременно выражал протест против моего присутствия за столом.

Немного прищурившись от попавшего мне в лицо лучика света, я сдвинулся в сторону и налил себе полстакана прохладительного напитка. Им оказался клюквенный морс, очень вкусный.

– Как тебе обед? – спросил отец, когда я сделал очередной небольшой глоток морса.

– Борщ был великолепен, – сказал я. – Да и все остальное тоже. Очень хороший и плотный обед. Если увижу повара, обязательно его поблагодарю.

– Это вовсе не обязательно, – ответил отец. – Это его работа, и он получает за нее хорошие деньги.

– И вовсе необязательно так быстро есть, – сварливо сказал дед. – Советниковы не должны спешить, даже если очень голодны.

– Папа! – влез отец. – Нормально он ел…

– Спасибо. Буду знать, – спокойно, но с нажимом ответил я деду, перебивая отца.

Идти на открытое сопротивление я пока не собирался. Не стоит поддаваться на провокации. Они точно собираются меня подловить. Игра в доброго и злого полицейского – однозначно простой и действенный способ в короткие сроки завоевать расположение объекта воздействия. Отец – добрый, дед – злой, братья – отвлекающий фактор. Их лица просто кирпича просят. Разве они не умеют держать лицо? Если это не реальные их эмоции, то они явно переигрывают.

По идее, обед должен был отвлечь внимание и расслабить меня, заставить не ожидать наезда, сделать готовым к внушению. Сытый человек более мирный и более склонен к компромиссам и ненасильственному решению вопросов.

Подтверждением последней мысли служит очень неудобный стул. Я сразу-то и не заметил. Визуально он красивый и аккуратный, но ножки его расположены под разным углом, и я понимаю, что мне совершенно неудобно сидеть. Если бы не ужасные условия на руднике, меня бы подобное наверняка смутило. И как последний гвоздь в крышку моего гроба – солнечный зайчик, который отражает свет мне прямо в глаз.

– Хм, – резким выдохом, полным скепсиса, отреагировал на мои последние слова Павел.

Он точно ко мне неровно дышит. Реагирует на меня, словно бык на красную тряпку. Мне не нужны были ментальные способности, чтобы понять, что я ему по-настоящему не нравлюсь, и с каждой минутой эта неприязнь становится все сильнее.

Комментировать я не стал, а просто принялся разглядывать помещение, в котором находился. Столовая была небольшая. Помимо стола, за которым мы сидели, и стульев здесь был небольшой столик, заставленный едой, а также небольшой бар с напитками и стаканами. Я стал внимательно читать названия напитков, пытаясь найти хоть что-то знакомое, если не из своей памяти, то из Диминой, но так ничего и не увидел.

– Идемте в гостиную, там уже самовар должен быть готов, – неожиданно сказал дед, и все встали и пошли за ним.

Обшитая деревом комната излучала уют. Очень вкусно пахло древесиной и какими-то травами. Немного в стороне, в углу комнаты, стоял небольшой самовар, а на нем – заварочный чайник. Как только мы вошли в комнату, слуга, стоявший рядом со столиком, поклонился и неторопливо вышел, плотно притворив за собой дверь.

Была возможность сесть в мягкие кожаные кресла, но я помнил,