Они продолжали двигаться в том же быстром темпе, стуча каблуками по каменной мостовой и не обращая на него никакого внимания.

— Пожалуйста, сестра Клара… — попробовал он.

Женщина в шляпе смерила его убийственным взглядом.

— Я полицейский, — пояснил Нильс, выравнивая руль велосипеда, чтобы не свалиться.

— Не желаю иметь дело с полицией нравов, — рявкнула она.

— Он не из полиции нравов, а из уголовного розыска, — устало пояснила сестра Клара. И, как воспитанная девушка из благородной семьи, представила их друг другу, пока они шли: — Сестра Беата. Старший констебль Гуннарссон. — Она повернулась к Нильсу: — Что вам надо? Я уже ответила на ваши вопросы.

— Это касается девушки, открывшей дверь в ваш кабинет. Ее зовут Мэрта, не так ли? Я хотел бы с ней поговорить. Она ни в чем не подозревается; мне нужно только задать ей несколько вопросов про ее бывшее рабочее место.

Сестра Беата насмешливо усмехнулась. Но сестра Клара остановилась. Нильс спрыгнул с велосипеда.

— Иди вперед, Биссе, — сказала Клара своей подруге. — Я только поясню кое-что старшему констеблю. Иначе от него не отвяжешься.

Беата пожала плечами и пошла вперед.

— Послушайте, я расскажу вам то, что знаю, — и вы оставите нас в покое. Вечерами я обычно хожу мимо трактиров в порту и посматриваю, нет ли какой девушки, нуждающейся в надежном месте на ночь. Я встретила ее в одном довольно сомнительном трактире. Она зашла туда и спросила, нет ли для нее работы на кухне, но ей ответили отказом. Было поздно, и она, похоже, впала в отчаяние. Выглядела испуганной и заблудившейся, словно только что оказалась в городе, — мне знакомо такое выражение лица. Я спросила, есть ли у нее где переночевать, и тогда она заплакала. Я взяла ее с собой в Сорочье гнездо, и с тех пор она живет у нас. Очень славная и умная девушка. Мне ничего не известно о ее прошлом, и мне в голову не пришло бы расспрашивать о нем. Но найти для нее хорошее место можно без проблем.

— Когда я могу с ней встретиться?

— Вы не можете. У женщин в Сорочьем гнезде печальный опыт общения с мужчинами. Одних избивали их собственные мужья — это то, что вы, полицейские, называете семейными сценами, пожимая при этом плечами. Другие занимались проституцией, и их мучили клиенты или сутенеры, что интересует вас еще меньше. Некоторых поколачивали даже ваши полицейские. У нас же они в безопасности. Это мы им обещаем.

Нильс достал из внутреннего кармана визитную карточку и протянул сестре Кларе.

— Вы можете по крайней мере передать Мэрте, что я хотел бы с ней поговорить. Вот так можно со мной связаться.

Сестра Клара не глядя сунула карточку в карман жакета.

— Я передам ей, но не ожидайте чего-либо.

— Спасибо. И последний вопрос, прежде чем я отпущу вас: почему вы не открыли мне, когда я снова позвонил в дверь? Я пользовался тем же кодом, что вы сообщили мне по телефону: два коротких звонка и два длинных с долгой паузой между ними.

Сестра Клара мягко улыбнулась.

— Код был одноразовый и действовал только сегодня в десять утра. Уж не думали ли вы, что он сработает несколько раз?

Нильс вел свой велосипед вверх по извилистым холмам Мастхюггсбергена. Ему-то что, а вот для пожилых людей, живущих наверху, крутой подъем утомителен, особенно зимой или когда идешь с тяжелой ношей… В газете он читал о планах построить здесь эскалатор. Пока Нильс напрягался, склонившись над рулем, в его голове промелькнула сюрреалистическая картина: рабочие с верфи в кепках и фуражках, поднимающиеся на эскалаторе наверх, — боги, восходящие на свой Акрополь. А почему бы и нет? Есть же в Стокгольме лифт, поднимающий людей к району Сёдермальм. А во время Юбилейной выставки он ездил с Эллен по канатной дороге в парк развлечений Лисеберг… Ничего невозможного тогда не было.

Ну вот он и наверху. Как обычно, Гуннарссон на секунду остановился, обернулся — и получил награду: фантастический вид на реку. Днем здесь всегда стоял шум из-за пароходов, барж и буксирных лодок, подвижных маленьких паромов и поворачивавшихся подъемных кранов. Сейчас, вечером, было спокойнее. Черный дым из пароходных труб рассеялся, и воздух над водой был по-осеннему чистым. За сонными верфями острова Хисинген поднималась гора Рамбергет, синея в сумерках.

Нильс открыл калитку, завел велосипед во двор и бросил взгляд на квартиру Сигге на первом этаже. В окне мерцала лампа.

Идея использовать Сигге Карлстрёма как почтовый ящик для сообщений Эллен оказалась даже удачнее, чем он надеялся. С учетом соседского презрения к его работе «легавого», Нильс ожидал наткнуться на сопротивление — но Сигге неожиданно возгордился своей новой миссией, как петух. Он поклялся ни звуком не выдать их соглашение и даже привнес свои собственные инициативы. У него была старая судовая лампа, которую он брал с собой по вечерам в уборную во дворе; если Нильс видел, что она горит у Сигге в окне, значит, можно было забирать почту.

Он постучал в дверь соседа — письмо было передано ему с конспиративным подмигиванием — и, зайдя к себе в квартиру, открыл его и прочел.