— Да, там есть неплохие вещи. Сейчас я отведу вас наверх. — Дворецкий повесил на ручку двери тряпку, которой полировал подсвечник, взял у Клер шляпку и шаль и повел ее вверх по лестнице. — В последние годы, когда здесь было так тоскливо, я иногда представлял себе, что бы сделал с этим домом, если б он принадлежал мне. Сами по себе комнаты хороши, и вид из окон всюду превосходный, так что достаточно было приложить немного усилий, и Эбердэр стал бы просто великолепен. Но я ничего не мог сделать без приказа милорда.

Они остановились, чтобы зажечь лампы, затем продолжили путь по последней узкой лестнице, которая вела на чердак.

— Поскольку граф разрешил изменить убранство и обстановку комнат, расскажите мне о ваших идеях, Уильямс! Возможно, мы сможем их осуществить.

Дворецкий открыл дверь, и они очутились на чердаке. Везде стояла мебель, покрытая чехлами.

— Я бы вернул эти вещи в гостиную, где они стояли прежде. Эта мебель старая, середины прошлого века, но сделана она замечательно, в очень изящном стиле. — Он снял пыльный чехол с небольшого дивана. — Все это было отправлено на чердак из-за капризов современной моды. Леди Трегар заменила эти диваны на такие, как стоят внизу, с ножками в виде крокодильих лап. — Уильямс фыркнул — Вот вам наглядное доказательство того, что хорошее происхождение не всегда предполагает хороший вкус.

Клер улыбнулась. Ей повезло: Уильямс был готов подчиняться ее приказам и вместе с тем говорил с нею откровенно, поскольку они оба выросли в Пенрите. Зная, что не подобает обсуждать со слугами их хозяев. Клер тем не менее не смогла противостоять искушению.

— А что из себя представляла леди Трегар? — спросила она.

— Я ничего не могу о ней сказать, мисс Морган. Я тогда был помощником дворецкого и очень редко видел ее милость. Знаю только, что она была очень красива. Хотите посмотреть на ее портрет? — немного помолчав, добавил он.

— Да, конечно А я и не знала, что здесь есть ее портрет.

— Старый граф заказал его, когда она вышла замуж за его внука.

Уильямс повел Клер в другое, более просторное чердачное помещение. Возле одной из стен стояла деревянная стойка с прорезями. В большинстве из них стояли картины в чехлах.

— Я велел плотнику смастерить эту стойку, чтобы картины не испортились.

Он вытащил одно из полотен, снял с него чехол и поднял свою лампу. Клер увидела великолепно написанный портрет молодой женщины в костюме древнегреческой нимфы Она стояла на покрытой цветами лужайке, и ветер развевал ее золотистые волосы и складки белой туники, подчеркивающей роскошную фигуру.

Клер вглядывалась в безупречно красивое лицо, спокойные зеленые глаза и чуть заметную загадочную улыбку. Эта женщина вышла за Никласа замуж, делила с ним постель и до сих пор снилась ему в снах, полных горя и чувства вины.

— Однажды я видела леди Трегар издалека, но оказывается, она была еще красивее, чем я думала.

— Я больше никогда не встречал такой красавицы, — просто сказал Уильямс.

— А почему ее портрет здесь? Почему он не висит внизу?

— По-моему, вдова старого графа велела отнести его на чердак перед тем, как закрыла дом и переехала в Лондон.

«Вдова старого графа» — это та самая Эмили Дэйвис, его вторая жена. Наверное, она любила непокорного внука своего мужа и ревновала его к его красавице жене, поэтому, должно быть, и приказала вынести ее портрет на чердак.

Лицо Клер приняло решительное выражение. Этот дом знал слишком много темных страстей. Хватит, Пора выставить некоторые из них на солнечный свет.

— Этот портрет будет хорошо смотреться в гостиной, над одним из каминов. Велите отнести его вниз.

Уильямс хотел было возразить, но передумал.

— Хорошо, мисс Морган. — Мгновение помолчав, он предложил: — А как насчет вот этого портрета? Не хотите ли повесить его над вторым камином? Раньше он там висел. Вдова старого графа велела убрать его на чердак вместе с портретом леди Трегар.

Он вынул еще одну картину и снял с нее чехол. Это был портрет старого графа в полный рост. Судя по белым волосам, он был написан в самом конце его жизни, однако поза старика была исполнена энергии, а лицо — надменности. Импозантный мужчина, но Клер знала, что Никласу наверняка не захочется смотреть на него каждый день.

— Нет, оставьте его здесь. Я бы хотела посмотреть на остальные картины: может быть, среди них найдется что-нибудь подходящее?

Она нашла два прелестных пейзажа, которые вполне заслуживали того, чтобы украшать стены любой гостиной. Последняя картина оказалась еще одним портретом, и на сей раз лицо, глядящее на Клер с холста, принадлежало самому Никласу. Он позировал, держа в руке поводья лошади, а у его ног лежали охотничьи собаки. У Клер перехватило дыхание: столько беспечного обаяния было в этом красивом смеющемся юноше. Именно так выглядел Никлас, которого она видела в детстве и который ее очаровал.

Но тут она озадаченно сдвинула брови: одежда па портрете была слишком старомодной, а цвет кожи и волос — слишком светлым, не таким, как у Никласа.

— Кто это? Может быть, это отец его милости? Уильямс сел на корточки и прочитал надпись на маленькой металлической табличке, вделанной в раму: «Достопочтенный Кенрик Дэйвис». Дворецкий выпрямился.

— Он ушел из дома еще до того, как я начал здесь работать. Я видел этот портрет лишь однажды и решил тогда, что на нем изображен мастер Никлас.

— Повесьте его над тем камином, который ближе к вестибюлю, а портрет леди Трегар поместите над другим. — Клер вытерла пыльные руки о юбку. — Если все пойдет нормально, гостиная будет полностью готова к приезду лорда Эбердэра из Суонси.

Когда Никлас вернется, она будет ждать его в гостиной, чтобы увидеть реакцию на портрет его покойной жены.

Когда они закончили менять мебель в гостиной, в окно уже лились косые лучи вечернего солнца. Клер поблагодарила всех, кто принимал участие в работе, и отпустила их по домам.

Прежде чем подняться к себе в спальню, чтобы принять ванну, она еще раз окинула взглядом гостиную. Взыскательный критик мог бы заметить, что обои слишком выцвели, но в общем получилось очень мило. Надеясь, что Никлас будет доволен, Клер вышла в вестибюль и с удовольствием вдохнула воздух. Новая кухарка, миссис Хауэлл, трудилась весь день, и по дому разносились дразнящие ароматы жареного мяса и свежеиспеченного хлеба.

К смущению Клер, в эту самую минуту в дом вошел граф, без шляпы и со свернутым хлыстом в руке.

— Привет, Клер, — сказал он с улыбкой. — День прошел удачно?

Девушка сердито подумала о том, как несправедлива жизнь. Почему дорожная грязь, заляпавшая сапоги и сюртук Никласа, только придала ему более щегольской вид, меж тем как ее, Клер, пятна пыли на платье делали некрасивой и неопрятной? Жался, что он не приехал на полчаса позже, она ответила: