И даже в конце 1840-х, почти в новую эпоху, среди петрашевцев ещё нет ни одной петрашевки.

Вскоре все радикально меняется.

“Ни одна революция мира не насчитывала такого числа героинь, сложивших свои головы и погибших в ссылке и каторге”, писала о революционном движении в России 70–80-х годов XIX века в книге “Три поколения” Ольга Буланова-Трубникова. Революционерка, народница, участница молодой организации “Черный передел” знала, о чем говорит. Сама она из третьего поколения. Второе поколение – ее мать Мария Ивашева, в замужестве Трубникова, рожденная в 1835 году в ссылке в Забайкалье и ставшая активной деятельницей женского движения 1860-х годов. А первое поколение – бабушка, декабристка Камилла Ле Дантю, поехавшая в Восточную Сибирь к жениху – каторжнику, бывшему дворянину и ротмистру Кавалергардского полка Василию Ивашеву. Такое вот изменение словообразовательного значения феминитивов от жены к деятельнице в семантической сфере революция…

Арсенал этой сферы рос и пополнялся. Пожалуй, самое раннее – демократка, встречающееся ещё у Пушкина. Правда, у него так иронически характеризует себя не по убеждениям, а по социальной страте родовитая, но небогатая дворянка. Однако дискурсы и названия их участниц быстро размножаются. Либералки, нигилистки, реалистки, идеалистки и даже республиканки и социалистки совсем не обязательно предпринимают какие-то реальные действия. В отличие от революционерок, пропагандисток, народниц, народоволок, анархисток, бомбисток, террористок, подпольщиц, эсерок, марксисток, агитаторш, меньшевичек и большевичек…

К бурным 1860-м отсылает ещё один феминитив – в воспоминаниях об Александре Куприне его жена, Мария Куприна-Иорданская, характеризует тетку писателя как “шестидесятницу и народоволку”. Сен-симонистки и равноправки – представительницы течений, выступающих за права женщин. Суффражистки, не ставшие несерьезными суффражетками, уже упоминались в разделе про поэтку. Ну а ближе к пряно-одуряющей атмосфере Серебряного века появляются спиритки, теософки, антропософки, оккультистки…

Вне веяний и течений тоже можно увидеть кое-что интересное.

В современном языке нет женского варианта для седока, а в XIX столетии героиня Лескова, “воительница” Домна Платоновна, говорит о себе извозчику: “Вот я тебе одна седачка готовая”. Впрочем, этот феминитив образован от слова седак, с суффиксом -а, а не -ок, запечатлевшегося в языке былин и сохранившегося в диалектах. Вспомним также фамилию Седакова. Седачка – обычное образование на -ка, как батрак – батрачка.

Почти забыта товарка, пара к товарищ, а в позапрошлом веке слово встречается часто, особенно в описаниях народного быта. “Уж не на бесовское ли игрище, что твоя товарка так нарядна!” (И. Лажечников. “Ледяной дом”. 1835). Более того, к началу XX века это почти просторечное слово расширяет свою социальную базу: так можно назвать и свою соученицу – товарку по гимназии, и соратницу по общественному движению: “Суффражистка Панкгерст и семь ее товарок, арестованных во время последних демонстраций перед королевским дворцом, выпущены после 5-дневной голодовки” (газета “Раннее утро”. 1914).

И даже Марина Цветаева употребляет это слово в дневниковой прозе (Отрывки из книги “Земные приметы”. 1919): “Я, невинно: “А трудно это – быть инструктором?” Моя товарка по комиссариату, эстонка, коммунистка: “Совсем не трудно! Встанешь на мусорный ящик – и кричишь, кричишь, кричишь…”

…Как вы думаете, когда появилось в русском языке слово пионерка? Родилось под барабанный марш, звуки горна и песню “Ах, картошка-тошка-тошка” (заимствованные у бойскаутов, кстати)? О, нет, его можно встретить ещё в XIX веке – конечно, в предыдущем значении: первая в чем-то, первопроходица. “Пионеркой равноправности женщин” называет Екатерину Дашкову автор биографической книги, изданной ещё в 1893 году: “В Вене, при свидании с Кауницем, Дашкова во время спора о Петре высказала свой взгляд на этого государя, которого она недолюбливала и как пионерка равноправности женщин противопоставляла ему обожаемую государыню” (В. Огарков. “Екатерина Дашкова. Ее жизнь и общественная деятельность”. 1893). “Нашлась одна пионерка”, – пишет Авдотья Панаева в “Воспоминаниях” (1889–1890) о театралке, начавшей занимать место в партере, а не в ложе, как повелевал женщинам неписаный закон.

Кстати, у мужского слова пионер это значение вполне живо – сохранилось в течение всей советской эпохи: “Бывший панк и пионер электронной музыки, ныне пачками выписывающий разрешения на использование своей музыки… в рекламе…” (А. Крижевский. “Тихие заводи. Рейтинг CD (2002)”. “Известия”. 30.05.2002).

Революция 1917 года изменила русскую жизнь во всех отношениях. В лингвистическом в том числе. “А вот это – говорится или блеется?” – иронизировал Маяковский по поводу всплеска диковинных сокращений типа КООПСАХ (“Юбилейное”. 1924). Во множестве появляются новые обозначения людей, включая отаббревиатурные: чекист, чоновец, агитпроповец, политотдельщик, рапповец, нотовец (от НОТ – научная организация труда). И в новой жизни от новых слов продолжают образовываться традиционные дериваты женскости: комсомолка, комбедовка, чекистка, вузовка… “Кружковец Борзов занимается с хорами рабочей самодеятельности и заведует музыкальным отделом местного радиовещания. Кружковка Зайцева жюри областной олимпиады была направлена на учебу в консерваторию” (Н. Чаплыгин. “Музыкальный быт Орехово-Зуева за полвека”. 1937).

• Советские феминитивы – огромнейший пласт. Среди новых феминитивов много производственных, много относящихся к новой организации труда и жизни вообще, к разным починам, много так или иначе связанных с образованием. Трактористки и бульдозеристки, наладчицы и силикатчицы, дружинницы и производственницы, физкультурницы и лыжницы, крановщицы и нормировщицы, железнодорожницы и регулировщицы, метростроевки и стахановки, ударницы и прогульщицы, многостаночницы и аппаратчицы… Передовички, кадровички, плановички… Выдвиженки и лишенки… Дипломницы, заочницы, вечерницы, рабфаковки… Одним словом, и в эту эпоху не составит труда найти свидетельства буйного цветения феминитивов, считающихся многими лингвистической придурью отдельных современниц.

Что происходит в словообразовании? Какие суффиксы вырываются вперед, а какие становятся аутсайдерами?

В компанию к заимствованиям на -иса – актриса и инспектриса – добавились директриса и лектриса. Авиатриса реальной конкуренции авиаторше, как директриса – директорше, не составили. В компанию к принцессе, баронессе, виконтессе и метрессе добавились поэтесса и патронесса, а в советское время, в конце 1930-х, – стюардесса. Это опять не заставило -иса и -есса, из французских -ice и -esse, стать продуктивными, то есть заплодоносить на нашей почве. Загадочен все-таки репродукционный потенциал суффиксов…