меня можно не сторониться. Многие люди косо смотрели на меня, когда узнавали, что я была в тюрьме. Но благо, нашлись те, кто все-таки понял меня. Кто поверил мне.

— Простите, а когда вы рассказывали мне про Эву, то не уточнили, когда именно она объявилась в первый раз, — отмечает Ракель. — Вы давно страдали от ее преследований?

— Нет… — Алисия тихо шмыгает носом. — Эва объявилась впервые за шестнадцать лет как раз незадолго до твоего приезда.

— То есть, шестнадцать лет вы ничего о ней не слышали? — удивляется Ракель.

— Нет. И сказать честно, я уже и позабыла про нее.

— Она действительно нашла вас только благодаря своему знакомому, который рассказал ей про вашу статуэтку?

— Верно, здесь я тебе не солгала. И когда Эва поняла, кто я такая, она начала мне угрожать. Всеми возможными способами… Грозилась уничтожить меня и отомстить за смерть Гильберта.

— И все эти разговоры о статуэтке стояли на самом последнем месте.

— Да. Ее главной целью была не та вещь, а я сама.

— Долго же она искала вас… — задумчиво говорит Ракель.

— Знаю… — Алисия тяжело вздыхает. — Ну а то, что произошло дальше, тебе уже известно. Ибо ты фактически была свидетелем всех событий.

— Я уже так и поняла… — слабо кивает Ракель.

— Так что… — Алисия, с жалостью во взгляде смотря на Ракель, слабо качает головой. — Вот это та самая правда, которую ты так и не узнала тогда, когда я рассказала тебе про статуэтку. Я действительно скрыла от тебя большую часть информации, наивно полагая, что тебе никогда не удастся докопаться до нее. Однако сейчас я уже не вижу смысла скрывать это от тебя… Все равно Эва уже рассказала всю историю… И поэтому я решила рассказать все как есть. Все, за что мне до сих пор ужасно стыдно.

— Я прекрасно вас понимаю, тетя, — уверенно, мягко говорит Ракель, взяв Алисию за руки. — И не осуждаю вас за то, что вы убили человека при попытке защититься. Да, убийство — это плохо, но я верю, что вы этого не хотели.

— Прошу, милая, поверь мне… Ради бога… — Алисия издает тихий всхлип и закрывает лицо руками, сгорая от стыда перед своей племянницей. — Я не хочу, чтобы ты отворачивалась от меня из-за моих ошибок молодости. Клянусь, я сожалею обо всем, что тогда натворила. Но увы, я уже не смогу вернуться назад и исправить это. Не смогу стереть из памяти все те ужасы, что я пережила.

— Не переживайте, я верю вам, — уверенно говорит Ракель.

— Прости меня, моя девочка…

— Все хорошо, тетушка… — Ракель со слезами на глазах крепко обнимает Алисию, мило целует ее в щеку и гладит по голове. — Пожалуйста, не бойтесь, что я начну осуждать и презирать вас. Этого никогда не случится.

— Ты всю жизнь считала меня святой и невинной, — слегка дрожащим голосом говорит Алисия. — Да еще и верующей… Хотя я на самом деле никогда не была ангелом. И проституткой работала, и человека убила…

— Вы же сами говорите, что никто не идеален, и все совершают ошибки.

— Знаю, но это просто ужасно.

— Грехи вашего прошлого не будут для меня поводом отвернуться от вас. Я как любила вас, так и буду любить. Вы — моя тетя. Мой близкий человек.

— Ну теперь-то ты веришь, что все сказанное Эвой — чистая правда? — тихо, неуверенно спрашивает Алисия, испуганно смотря на Ракель, от которой она отстраняется. — Теперь ты должна понимать мотивы ее мести и всего, что она сделала.

— Я все прекрасно понимаю… Да, Эву можно понять, поскольку она потеряла своего отца, которого очень любила. Каким бы ужасным он ни был. Но лично я бы никогда не стала делать все, чтобы отправить человека на тот свет. То, что он предстал бы перед судом, было бы уже достаточно.

— Но к сожалению, Эва этого не понимала и была одержима желанием отправить меня в ад, захотев устроить самосуд после того, как она осталась недовольной приговором суда.

— Однако теперь это не имеет уже никакого значения. Эва больше не сможет отомстить вам за убийство своего отца и не посмеет снова покушаться на вашу жизнь. Теперь ею займется полиция. И она не сможет избежать того, что ее ждет. Эта женщина и сама не без грешков и должна за них заплатить.

— Боже, как же мне стыдно… — Алисия слабо качает головой со слезами на глазах. — Стыдно перед тобой… Как я могу быть для тебя примером после того, что натворила?

— Тетя Алисия… — мягко произносит Ракель.

— Если бы мои родители и сестра узнали, что я жила такой жизнью, то они бы навсегда отвернулись от меня. К тому же, я более, чем уверена, что твои бабушка с дедушкой все-таки узнали о том, что я была в тюрьме из газет и передач. И так не смогли простить меня до конца своих дней.

— А я думаю, они все-таки простили вас. Все-таки вы — их дочь, которую они очень сильно любили. А после смерти мамы вы остались у них одна.

— Прости меня, моя милая девочка, — с жалостью во взгляде извиняется Алисия, отчаянно борясь со страхом смотреть на Ракель. — Прости, что заставила тебя пережить все это… Я так перед тобой виновата…

— Тетушка, дорогая…

— Прошу, не обижайся на меня. — Алисия тихо шмыгает носом. — Не отворачивайся от своей тетушки… Ты — единственная, кто у меня остался из родственников. Я не хочу тебя потерять из-за своей глупости.

— Я же уже сказала, что… — хочет сказать Ракель.

— Знаю, что я — бестолковая дура, которая подставила тебя и едва не погубила своими же руками. Но умоляю, солнце мое, прости меня…

— Тетя Алисия…

— Клянусь, если бы я как-то могла спасти тебя от Эвы, то непременно сделала бы все возможное. Точнее, я и так пыталась уберечь тебя от ужасного, скрывая всю правду. Но это было абсолютно бесполезно… Эта женщина все равно добралась до тебя.

— Все в порядке. Я знаю, что вы делали это ради моего же блага и ни в чем вас не виню.

— Мне очень жаль, Ракель… — Алисия тихо шмыгает носом. — Я никогда не смогу сполна искупить свою вину. Господь до сих пор не простил мне этот страшный грех и до сих пор наказывает.

— Не говорите так…

— Наверное, Эва и ее семья были правы, когда сказали, что я никогда не смогу забыть все это. Они будто знали, что я всю жизнь буду страдать. Потому что все так и случилось.

— Пожалуйста, тетя, не вспоминайте об этом, — мягко, уверенно просит