Они сидели по обе стороны камина, Диана – с вышиванием, полковник – с воскресным номером «Таймс». Старый Тигр спал у ног полковника, зато Пеко, дремавший на диване, вскочил, приняв гостей за грабителей, и затявкал. Диана подняла глаза, живо сняла очки, отложила в сторону шитье и вскочила на ноги.

– Пеко, цыц! Это же Джудит! Джудит!

Разочарованный, Пеко угрюмо улегся опять на подушки.

– Джудит, дорогая, сколько лет, сколько зим! Иди сюда, дай обниму тебя как следует.

Она была стройна и очаровательна, как всегда, несмотря на то что ее кукурузно-золотистые волосы посеребрила седина.

– Ты вернулась, моя ненаглядная третья дочка. Выглядишь бесподобно. И Джесс привела. Джесс, меня зовут Диана Кэри-Льюис. Мы так много о тебе слышали, и вот наконец ты здесь…

Высвободившись из объятий Дианы, Джудит повернулась к полковнику, который стоял, терпеливо ожидая своей очереди. Он всегда выглядел старше своих лет; теперь же время как будто с ним поравнялось. На нем был старый-престарый твидовый пиджак, висевший на его долговязой фигуре как тряпка, и застиранные вельветовые штаны, которые в былые времена он не надел бы и под страхом смертной казни.

– Дорогая…

Церемонный и, как всегда, чуть стеснительный. Она взяла его за руки, и они поцеловались.

– Как мы рады снова видеть тебя дома!

– А я-то как рада!

Тигр галантно поднялся и сел, Джудит наклонилась и погладила его по голове.

– Он постарел, – заметила она с грустью. И правда, пес погрузнел… жиром не оброс, но стал медлителен и неповоротлив, будто его мучил ревматизм, а его славная морда совсем поседела.

– Все мы не молодеем, – сказал полковник. – Пора уже подыскивать щенка, но как-то духу не хватает.

– Эдгар, дорогой, познакомься с Джесс.

Он протянул руку:

– Здравствуй, Джесс. Я должен представить тебя своему псу Тигру. Тигр, это Джесс. – Полковник улыбнулся своей кроткой, обаятельной улыбкой, перед которой не мог устоять ни один ребенок. – Ты проделала долгий путь. Как тебе Корнуолл? Только не думай, что у нас постоянно льет такой дождь.

– Вообще-то, я помню Корнуолл, – сказала Джесс.

– Неужто? А ведь с тех пор много воды утекло. Почему бы нам не присесть? И ты мне расскажешь… Сюда вот, на табурет у камина… – Он спихнул на пол ворох журналов и газет. – Сколько тебе было, когда ты уехала?

– Четыре.

– Ага, не знал, что ты была уже такая большая. В таком случае, разумеется, у тебя сохранились воспоминания. Сам я помню себя в два года. Сижу я в коляске, и какой-то другой малыш пихает мне в рот ириску…

В этот момент Мэри, возвысив голос, объявила, что идет ставить чай, и эту идею единодушно одобрили. После ее ухода Диана опять опустилась в свое кресло, а Джудит села на край дивана, где расположился Пеко.

– Дорогая, сколько тебе пришлось перенести! Ты как будто похудела. Впрочем, так даже элегантнее. Все в порядке?

– Конечно в порядке.

– Лавди умирает от желания тебя увидеть и показать тебе своего сорванца Ната. Они вот-вот должны прийти… Джесс просто очаровательна! Отважное дитя! Сколько натерпелась! Бидди позвонила мне, как только получила телеграмму от Боба. Она уже говорила нам раньше, что…

Диана спохватилась, что Джесс может ее услышать, и быстро взглянула на девочку. Та сидела к ним спиной, беседуя с полковником. Диана беззвучно, одними губами прошептала: «Что Джесс погибла». Джудит кивнула.

– И потом услышать такое. Узнать, что это не так. Ты, должно быть, чуть в обморок не упала от счастья.

– Да, это был радостный момент.

– И так жалко, милая, твоих родителей. Страшно подумать. Я хотела написать, но не успела. Бидди все мне рассказала, но, пока я собиралась сесть за письмо, мы узнали, что ты уже возвращаешься. Как прошло путешествие?

– Путешествие – это громко сказано. Скорее тест на выживание. Корабль был набит до отказа. Ели в три смены. Можете себе представить.

– Ужас! Кстати, раз речь зашла о еде… Неттлбеды передают тебе привет и надеются скоро увидеться. Они теперь отдыхают у нас все воскресенья и поехали в Камборн навестить какого-то дряхлого родственника в доме престарелых. Ну разве не чудесно было вернуться в Дауэр-хаус? Сад – загляденье! Я дала Филлис несколько саженцев…

Сама не своя от восторга, она болтала без умолку. Джудит сидела и делала вид, что слушает, но мысли ее были далеко. Она думала о Гасе Каллендере. Подходящий ли сейчас момент для того, чтобы сказать Диане и полковнику о том, что Гас жив? Нет, решила она, не сейчас. Первым человеком, которому она все откроет, причем с глазу на глаз, будет Лавди. Она сделает это сегодня же, попозже, дождется удобного момента и…

– Где спит малышка Джесс?

– В комнате Анны. Места хватает. Анна временно переехала в комнату Филлис.

– Какие у тебя планы насчет сестры?

– Думаю, надо навестить мисс Катто и поговорить с ней: нельзя ли устроить Джесс в школу «Святой Урсулы».

– Да почему же нет, дорогая, конечно можно! Удивительно, как все в жизни повторяется. Боже, о чем я только думаю! Я же не сказала тебе об Афине. Она ждет ребенка, второго. Срок – весной, кажется. Вот радость-то! Словами не выразить, как мы скучали, когда они уехали. Без ребенка в доме стало совершенно пусто…

Не успела она произнести эти слова, как со стороны кухни послышался пронзительный голос Натаниеля Маджа, – мальчик ожесточенно пререкался со своей матерью.

– Не хочу снимать!

– Надо. Они грязные.

– Нет, не грязные!

– Не нет, а да. Ты весь пол в кухне заляпал. Иди-ка сюда…

– Нет!..

– Нат!..

Раздался вопль. Как видно, Лавди схватила непослушного сыночка и силой стаскивала с него обувь.

– О боже… – чуть слышно пробормотала Диана.

Через несколько секунд дверь распахнулась и ее внук влетел в комнату. Его щеки горели от негодования, губы дрожали.

– Что случилось? – спросила Диана, и Нат поведал ей без обиняков:

– Мама сняла с меня сапоги! Новые, красные! А я хотел, чтобы вы посмотрели!

Диана сделала попытку успокоить ребенка.

– Мы посмотрим в другой раз, – сказала она ласково.

– Но я хочу, чтобы вы посмотрели сейчас!

Джудит поднялась с дивана, и в тот же миг в дверях появилась Лавди. Внешне она ничуть не изменилась – все та же девчонка-сорвиголова, – и никак нельзя было подумать, что она – мать этого неукротимого трехлетнего ребенка. На ней были брюки, старый пуловер и красные носки, голова по-прежнему в темных кудряшках, упругих и блестящих.

Какое-то мгновение они обе просто стояли, глядя друг на друга и улыбаясь. Потом Лавди заговорила: