степенью деликатности — заставить меня носить чепец. Будь я проклята, если позволю обстоятельствам сыграть в их пользу. Хотя после встречи со своим отражением категоричности во мне поубавилось. Да и голова немного мерзла. С другой стороны, я понимала, что, если сдамся, это встревожит Джейми. Я понимала, что уже довольно сильно его напугала, судя по его осунувшемуся лицу и темным кругам под глазами. Так и было — когда я отвергла чепец у него в руках, лицо его заметно просветлело и он откинул его в сторону.

Я осторожно перевернула зеркало стеклом вниз и положила его на покрывало, сдерживая глубокий вздох.

— Их лица будут хорошим поводом посмеяться каждый раз, как я буду попадаться им на глаза.

Джейми посмотрел на меня и приподнял угол рта.

— Ты очень красивая, саксоночка, — сказал он нежно, а потом начал хохотать, фыркая и всхлипывая от смеха. Я приподняла одну бровь, подняла зеркало и снова в него посмотрела, что вызвало у него новый приступ смеха.

Я опустилась на подушки, чувствуя себя немного лучше. Лихорадка почти прошла, но я по-прежнему ощущала ужасную слабость — едва могла сесть без чужой помощи и засыпала без предупреждения после малейшей нагрузки.

Джейми, все еще давясь смехом, поднял мою ладонь и прижал к губам. Неожиданная теплота его прикосновения заставила покрыться мурашками кожу предплечья, а пальцы инстинктивно сплелись с его пальцами.

— Я люблю тебя, — сказал он очень мягко, весь вибрируя от недавнего хохота.

— О, — сказала я, мгновенно почувствовав себя лучше. — Ну, я тоже тебя люблю. В конце концов, они отрастут.

— Отрастут. — Он снова поцеловал мою руку и осторожно положил ее на покрывало. — Ты ела?

— Немного, — ответила я насколько могла непринужденно. — Позже поем еще.

Много лет назад я поняла, почему пациентов зовут «пациентами» — потому что больной в целом не способен на самостоятельность, а потому вынужден мириться с чужими приставаниями и собственным раздражением в отношении людей, которые здоровы.

Лихорадка отступила два дня назад, и я пришла в полное сознание. С той поры я видела от сочувствующих бессчетные охи и вздохи по поводу моей внешности вкупе с рекомендациями надеть чепец, за этим следовали попытки меня накормить. Джейми, отличавшийся большей чувствительностью к тону моего голоса, чем миссис Баг, Мальва, Брианна или Марсали, мудро отступил после быстрого взгляда на поднос рядом с кроватью, убедившись, что я съела хоть что-то.

— Расскажи мне, что случилось, — сказала я, собравшись с духом. — Кто заразился? Как они себя чувствуют? И кто… — я прочистила горло. — Кто умер?

Он сузил глаза, пытаясь угадать, упаду ли я в обморок, умру или свалюсь с кровати, если он мне скажет.

— Ты уверена, что достаточно окрепла, саксоночка? — спросил он с сомнением. — У таких новостей нет срока годности.

— Нет, но рано или поздно я должна узнать, так ведь? А знать лучше, чем беспокоиться о том, чего не знаешь.

Он кивнул, признавая мою правоту, и сделал глубокий вдох.

— Ай, ладно. Патрик и его дочь поправляются. Юэн потерял своего младшенького — Бобби, Грэйс по-прежнему больна, но Хью и Кейтлин не заразились. — Он сглотнул и продолжил: — Трое рыбаков умерли, еще где-то дюжина больны, но большинство поправляются. — Он сурово сдвинул брови. — И еще Том Кристи. Он плох, как я слышал.

— Правда? Мальва ничего не говорила.

Но Мальва отказалась говорить мне что-либо, когда я спросила, только настаивала на том, что мне нужно отдыхать и ни о чем не беспокоиться.

— А что с Аланом?

— Он в порядке, — заверил меня Джейми.

— Давно Том заболел?

— Я не знаю. Девочка тебе скажет.

Я кивнула. Это была ошибка, головокружения еще не прекратились, и мне пришлось закрыть глаза и откинуть голову назад — под закрытыми веками засияли причудливые узоры.

— Это так странно, — сказала я, немного задохнувшись и слыша, как Джейми беспокойно приподнялся в ответ на мою внезапную потерю бодрости. — Когда я закрываю глаза, я часто вижу звезды, но не такие, как звезды на небе. Они выглядят как звездочки на подкладке кукольного саквояжа — такой дорожной сумки, которая была у меня в детстве. Как думаешь, почему так?

— Я понятия не имею. — Я услышала, как он опустился обратно на стул. — Ты же больше не бредишь? — спросил он сухо.

— Не думаю. А я бредила? — Осторожно и глубоко дыша, я открыла глаза и попыталась беззаботно ему улыбнуться.

— Бредила.

— Я хочу узнать, что говорила?

Угол его рта дернулся в усмешке.

— Думаю, нет, но я все равно тебе как-нибудь расскажу.

Я рассматривала перспективу закрыть глаза и погрузиться в сон, вместо того чтобы думать о грядущих унижениях, но отбросила этот соблазн. Если я собиралась жить — а я собиралась, — мне нужно было собрать нити жизни, что связывали меня с миром, и проверить все узлы.

— Бри и Марсали с семьями — они в порядке? — спросила я, только чтобы убедиться. Марсали и Бри обе приходили раньше, чтобы похлопотать над моей бессильной тушкой, и, хотя обе отказывались говорить о том, что может меня расстроить в моем ослабленном состоянии, я знала наверняка, что ни одна, ни другая не смогли бы удержать в секрете, если бы были больны их дети.

— Ай, — отозвался он медленно. — Да, они в порядке.

— Что? — переспросила я, уловив сомнение в его голосе.

— Они в порядке, — повторил он торопливо. — Никто из них не заболел.

Я бросила на него холодный взгляд, внимательно следя за собственными движениями в процессе.

— Можешь сказать мне. Если ты не расскажешь, я это вытяну у миссис Баг.

Как будто упоминание ее имени вызвало ее дух, я услышала характерные звуки ее башмаков на лестнице. Она двигалась медленнее обычного, с осторожностью, — значит, была чем-то нагружена. Так и оказалось — улыбаясь, она боком протиснулась в дверь — в одной руке поднос с едой, второй она придерживала Анри-Кристиана, который цеплялся за нее, как обезьянка.

— Я принесла тебе немного поесть, моя милая, — сказала она жизнерадостно, отодвигая в сторону едва тронутую миску с кашей и тарелку тостов, чтобы освободить место для свежей провизии. — Ты же не заразная, так?

Едва дождавшись, чтобы я кивнула, она наклонилась над кроватью и аккуратно опустила Анри-Кристиана мне на грудь. Как всегда, дружелюбный и непритязательный, он боднул меня головой в подбородок, зарылся лицом в грудь и начал посасывать мои костяшки, прикусывая кожу маленькими и острыми молочными зубами.

— Привет, а что это у нас здесь? — Я нахмурилась, отбрасывая мягкие коричневые пряди с его круглого лба — у линии волос виднелось уродливое желтое пятно от