В конце концов, уровень моего дискомфорта начал расти, и медсестра пришла, чтобы дать мне следующую дозу обезболивающих. После этого я заснул. Адриенна устроилась так, что села в довольно неудобное кресло рядом с моей кроватью и положила голову на матрас рядом со мной, и именно так я обнаружил ее, когда проснулся утром.

Я не хотел ее будить, но в этом положении она не спала достаточно крепко, поэтому она проснулась, когда я нежно погладил ее по волосам. Она устало улыбнулась мне, по-видимому, мало отдохнув за ночь. Тем не менее, она была очень рада видеть меня живым и (в основном) здоровым.

Что касается меня, когда я оглянулся и понял, что мой сосед по комнате спит, я был счастлив своему первому шансу поговорить наедине.

***

— ВТОРНИК, 9 МАЯ 2006, ВЫПУСКНОЙ КУРС–

«Итак, я был похоронен внутри нее и охвачен посторгазмическим счастьем. Наконец-то я вернул её, вдобавок ко всему прочему, что со мной происходило, и я помню, как подумал: «Жизнь не может быть лучше». Впервые с тех пор, как Аврора появилась у парадной двери, пахнущая сексом, и сказала мне, что она расстается со мной, я почувствовал себя… целым».

С влагой на глазах я смотрел на дальнюю стену, восхищаясь ощущением абсолютного покоя, которого я коснулся на столь краткий миг. Если в загробной жизни действительно существовал рай, то я его видел.

«А потом я потерял это…»

Глубоко вдохнув и стиснув зубы, я боролся с желанием сломаться и всхлипнуть. Я знал, что мои грёзы были ненастоящими, но воспоминания были настолько яркими и острыми, что их было трудно рассматривать как что-либо, кроме настоящих воспоминаний. Наблюдать такую ​​ясную картину того, каким образом моя жизнь могла бы сложиться столь идеально, только чтобы обнаружить себя снова в момент травмы и потери, это было… ну… это было абсолютно сокрушительно.

Я не знал, думать ли, что на самом деле я умер и попал на небеса только для того, чтобы быть возвращенной к жизни медицинским волшебством Эмбер, или что я просто галлюцинировал все это, когда мое тело страдало от гипоксии. Если это были небеса, тогда я определенно хотел, чтобы Эмбер не спасала меня, и я мог бы продолжать жить в божественном блаженстве всю вечность. Если это была галлюцинация, то я хотел бы, чтобы бредовые видения исчезли, чтобы я больше не ощущал так остро это парализующее чувство потери.

Или, возможно, я каким-то образом воспользовался ментальным опытом какого-то другого Бена в параллельной вселенной, которая разветвлялась, когда принимались разные решения, и у которого все обернулось очень круто*. Но если это так, то само представление о том, что какой-то другой Бен должен прожить эту идеальную жизнь, пока я застрял… здесь…

Что ж, мне хотелось плакать.

«Все в порядке. Можешь выпустить это наружу», — успокаивала Адриенна, крепко сжимая меня.

Она забралась на кровать вместе со мной, когда я рассказывал о своих прожитых четырёх месяцах. Я ничего не скрывал от нее, описывая каждую деталь, которую мог вспомнить, чтобы я мог быть уверен, что кто-то знает эту историю, чтобы моя память об этом не исчезла, а воспоминание не затерялось навсегда. Мое чувство потери росло все больше и больше по мере того, как я говорил, и уже некоторое время я был на грани слез.

Я посмотрел через комнату на другую кровать. Было еще раннее утро, и мой сосед по комнате спал. Если бы он не спал, моё эго не позволило бы мне сломаться, но он спал, и я сломался. Когда я сгорбился, первые капли брызнули мне на щеки. И вслед за ними последовал потоп, когда подавляющая тяжесть всего, что со мной случилось, наконец рухнула.

Адриенна не задавала вопросов. Она не пыталась анализировать мою психику, судить меня или разбираться в той информации, которой я поделился. Она просто обнимала меня, напоминая, что она была здесь, и снова и снова шептала, как сильно она меня любит.

И я плакал.

Впервые с тех пор, как проснулся один на больничной койке меньше двух дней назад, я плакал, только теперь позволяя всему, что со мной произошло, по-настоящему поразить меня.

Я плакал о своей утраченной фантазии, о воссоединении и примирении между мной, Авророй, DJ, Брук и Ким, которых, по-видимому, никогда не было.

Я плакал из-за своей физической боли, из-за открытой раны сбоку на голове, которой еще нужно время, чтобы зажить и которая оставит на мне шрам на всю оставшуюся жизнь.

Я плакал от своего страха, от мысли, что теперь меня дважды подстрелили, и что, если я продолжу жить так, как живу, с таким безрассудным пренебрежением к собственной безопасности, третий раз мог бы стать тем, который на самом деле убьёт меня.

И я плакал о своих друзьях и близких, о людях, которые заботились обо мне и зависели от меня, продолжая оставаться в живых, и о том, как близко я подошел к тому, чтобы подвести их всех.

О моих родителях, которые так поверили и доверились мне, своему сыну, жить и учиться на моих собственных ошибках.

О моих сестрах, которые рассчитывали, что их брат будет рядом для защиты, совета и общения, когда мир будет испытывать их на прочность.

Об Адриенне, которая была моей опорой, а я — ее. Я был ее якорем, любовью на всю жизнь, от которой она зависела, которая всегда должна была быть рядом с ней, независимо от того, куда ее занесёт жизнь.

О моих девушках Саше и Энди. Хотя я никогда официально не называл их так, это был титул, который они обе заслужили, поскольку они обе вложили так много своего времени и своей любви в мужчину, который, как они надеялись, в конечном итоге полюбит их в ответ. Особенно Саша, раз уж я начал этим заниматься.

О моих друзьях, которые делили со мной свою повседневную жизнь.

И о Ким, матери моего