Кабан пошатнулся и упал замертво.

Сесилия тряслась от страха и боялась, что ноги перестанут ее держать. Рядом был Марк, и она устояла только благодаря его сильной руке, на которую с благодарностью оперлась.

Он помог ей дойти до поваленного дерева и усадил. Затем взял ее ладони и попытался разжать окоченевшие пальцы.

Она жива. Слава богу, она жива.

Мысли о потере родителей причиняли ей столько горя, что она не задумывалась о риске для собственной жизни, о том, что тоже могла умереть. Она желала лишь оправдать ожидания родителей. Но сегодня она могла погибнуть. Внезапно, как мама.

– Я обязан вам жизнью, – сказал Марк так искренне, что она даже опешила.

– Вы защищали меня, – прошептала она.

Осознание пришло неожиданно. Она привыкла смотреть на него как на француза, которого ненавидела, который был одним из тех, кто убил отца. Она видела в этом человеке только то, что хотела. Сейчас же она поняла, как страшен и опасен его мир, он ужасен, как лицо смерти.

К ней бросился слуга с бокалом вина, подошел опечаленный Гилберт и принялся смущенно бормотать извинения. Де Куси привел ее лошадь. Король отдавал приказы готовиться к возвращению в замок.

– Нет, – Марк протестующе поднял руку. – Она поедет со мной.

– Ты согласна? – спросил король.

Ей казалось, что он имеет в виду нечто большее. Сесилия поднялась, встала рядом с Марком и положила ладонь на его руку.

– Да, – произнесла она, вскинув голову.

Де Марсель неохотно отпустил ее руку, когда настало время садиться в седло.

Вечером, когда де Марсель вошел в зал, со всех сторон послышались аплодисменты. Придворные, даже те, кто не желал до сего дня с ним разговаривать, поздравляли его, хлопали по плечу, подносили кубки, чтобы вместе выпить.

Сначала Марк пытался объяснить, что все не так, что леди Сесилия сама спасла себе жизнь, однако его никто не желал слушать, и он смирился, лишь пожалел, что графини нет рядом, она бы не позволила ему одному получить все лавры.

Откровенно говоря, он не надеялся, что Сесилия выйдет из своих покоев. До самого замка она не произнесла ни слова и удалилась, как только он помог ей спуститься на землю. Впрочем, слова были не нужны. Прижимая ее к себе, он думал о том, что готов быть рядом всю жизнь, чтобы точно знать, что она вне опасности…

И в это мгновение графиня вошла в зал, сложив руки под модным сюрко, отделанным мехом. Она излучала спокойствие, будто провела весь день в комнате у камина, и ступала гордо, словно титул наделял ее привилегиями, позволяющими противостоять самой смерти.

Марк смотрел во все глаза и даже не сразу заметил рядом леди Изабеллу. Дамы прошли по коридору из расступившихся придворных прямо к нему.

– Мы все признательны вам за спасение леди Сесилии, – произнесла принцесса. – Надеюсь, она вас поблагодарила.

Удивленный, Марк перевел взгляд на графиню, но та смотрела куда-то вдаль.

– Рад служить, – пробормотал он. – Это я должен благодарить графиню. Это ведь она вонзила копье и убила зверя. Разве она вам не рассказала?

Изабелла повела головой:

– Лишь в общих чертах. Получается, шевалье, вам надо благодарить ее с поклоном.

Сесилия нахмурилась, принцесса же склонила голову и, казалось, ждала, что он немедленно так и поступит.

Марк ничего не понимал в тайном языке придворных – перемигивании, жестах, взглядах, – всем том, что создано для общения, когда нельзя даже намеком выдать свои чувства.

– Любой рыцарь на моем месте был бы благодарен, – сказал он и кивнул, решив, что этого будет достаточно.

– Как и дама, – произнесла Сесилия, наконец удостоив его взглядом. – Если бы шевалье не попытался меня защитить и не выступил решительно против зверя, я бы здесь не стояла.

Марк ждал, что она продолжит рассказ, объяснит всем, что произошло на охоте, но Сесилия молчала. Однако повернулась к Марку и пристально, не отводя взгляда, посмотрела прямо в глаза.

– Идите, – улыбнулась леди Изабелла. – Выразите друг другу благодарность подальше от чужих ушей. Комната в башне пуста, и там разожжен камин. Только не задерживайтесь надолго.

Сесилия попыталась возразить, но принцесса не стала ее слушать, резко развернулась и прошла вглубь зала.

Несколько минут они стояли, глядя друг на друга, а потом медленно направились к выходу.

Следом за графиней Марк вошел в небольшую уютную комнату. Пламя в большом камине отбрасывало тени на терракотовый каменный пол, поленья неожиданно громко потрескивали в тишине.

Марк так и не дождался от графини ни слова и заговорил первым:

– Мне было приказано вас поблагодарить. Так вот, благодарю.

Его миссия выполнена. Может, она скажет, что рада его спасению? Или что оценила стремление спасти ей жизнь? Или хотя бы посмотрит без презрения и ненависти, как на нормального человека…

Сесилия не произнесла ни слова, не одарила его взглядом, лишь молча стояла и смотрела в окно.

Заметив легкое движение плеча, Марк осмелился подойти и взять ее за руку.

– Ваша мать погибла на охоте, – сказал он. Неуместная фраза, но шевалье не был мастером говорить красиво. – Вас едва не постигла та же участь.

А вы при этом так спокойны, почти равнодушны?

Она «по-графски» вскинула голову – ответ, ставший привычным.

– Я графиня Лосфорд. – Голос едва заметно дрогнул. – Я не имею права демонстрировать всем свои чувства.

«Особенно вам».

Он услышал ее мысли, будто они были сказаны вслух.

– Что ж, я вам признателен и рад, что мы оба живы. – Вместо того чтобы отпустить ее руку, Марк склонился ближе, желая заглянуть ей в глаза. – А вы? Вы не испытываете благодарности?

Увидев растерянное выражение ее лица и боль в глазах, он пожалел, что задал этот вопрос.

– Конечно, – почти шепотом произнесла она. – И чувствую себя предателем, потому что жива благодаря вам. Потому что вообще жива.

Марк отстранился:

– В бою рядом со мной пали многие, кто мог забрать мою жизнь. Ни один из них не пожалел бы меня.

– Возможно. – Сесилия поджала губы, что означало желание скрыть нечто важное. – Вы помните, как умерли ваши родители? Я хотела спросить, вы были рядом?

Марк покачал головой:

– Мой отец погиб близ Креси, рядом был отец Ангеррана.

– А ваша мама?

– Я ее почти не помню. Она умерла во время родов, вместе с младенцем, моим братом. К сожалению, я не был ни с одним из родителей в момент их кончины.

Сесилия помолчала, а потом заговорила так тихо, что он не понимал, предназначены ее слова ему или ей самой.