Они с Настей поцеловались на прощание.

Андрей целовать свою Юлю не стал.

Оба парня вернулись к машине. Уселись.

– Ты получил свое? – цинично спросил спутника Андрей.

Артем только усмехнулся.

– Вижу-вижу по масленым глазам и общему довольству, что получил. Тогда – ходу? Что здесь задерживаться? Через восемнадцать часов плюс-минус час триумфально въедем в Москву.

– Не, я повременю.

– Что, жаба душит из-за кольца с брюликом, что ты Настьке подарил? Брось, не жмотись. Курица того стоит.

– Я тебе сказал женюсь – значит, женюсь. Теперь я просто не могу отказаться от своего слова, как честный человек.

– Да ты совсем, я смотрю, на южном солнце перегрелся.

– Не знаю. Но пока мне с Настей хорошо и интересно. И я не собираюсь от нее сломя голову бежать.

– Смотри, поздно будет. Коготок увязнет – всей птичке пропасть.

– Пока не страшно.

– Серьезно? Останешься? Будешь знакомиться с деревенской тещей? Просить руки и сердца дочери?

– Почему бы и нет? Мне интересно.

– Любопытство сгубило кошку.

– И пусть.

– Ууу, нет, с меня хватит. Я выхожу из игры. Можешь меня отвезти в ближайший аэропорт?

– Сколько туда ехать?

– Минутку. – Андрей заглянул в смартфон. – Километров сто с копейками.

– Погнали. И ты что, просто исчезнешь? Без ссор и объяснений? Юльку не жалко?

– Я позвоню ей: рыбка, твой птенчик вынужден улететь на заседание малого Совнаркома. Подробности письмом.

– Какой же ты до беспредела циничный!

Полистав в телефоне интернет-сайты, Андрей объявил:

– Ближайший рейс на Москву через четыре часа. Успеем?

– Попробуем.

– Вперед! Уф, вечером буду в Москве, слава богу. Что передать от тебя твоей Кристине?

– Не надо ей ничего от меня передавать. Я сам свяжусь с ней, если понадобится. И все объясню-растолкую.

Резко развернувшись, вздымая станичную пылюку, «Ауди» берет с места в карьер и мчится по направлению к междугородной трассе.

* * *

А вечером Артем, как и обещал, подъезжает все к той же калитке – только на этот раз один, без Андрея. Юля исчезнувшего друга не ждет – видать, он успел позвонить или написать и с нею объясниться. Младшая девушка ничуть не переживает – во всяком случае, наружно – она так же, как обычно, мила и весела. А вот Настя дергается: неужели и впрямь?.. Все всерьез? И это не фарс, не розыгрыш?.. Москвич на многомиллионной «Ауди» будет официально, через названую мать, просить ее руки?!

Страшно нервничает и тетя Ира. Она приезжала на своем велике на обед – тут-то ее девчонки и огорошили известием о предстоящем высоком визите. Пришлось в шесть рук мыть, скоблить, чистить, готовить. В относительный порядок, конечно, двор и дом привели – но оставалось множество вещей, которые так быстро не починишь, не исправишь, которые так хорошо стали заметны в ходе подготовки самим хозяевам и за которые перед столичным гостем стыдно: старые, потрескавшиеся, рассохшиеся и облупленные рамы в мазаном домике и летней кухне; вкось и вкривь накренившийся забор-рабица; мощная трещина, из-под которой выглядывают глина и дранка, на стене кухни… Да и много других недоделок – к ним хозяева вроде бы притерпелись и не замечают, – но при визите свежего человека они всем своим безобразием выступают наружу (во всяком случае, в воображении здешних обитателей).

К визиту будущего зятя стол накрыт во дворе, под виноградом. Все скромно, но с достоинством. Белая парадная скатерть. Обеденный сервиз – очень скромный и дешевый, но все-таки. Разномастные вилки. Графин с вином, графин с виноградным соком. На столе – вареная картошечка, квашеная капустка. Типично южные угощения: соте из баклажанов, кабачковая икра. Долма – голубцы, обвернутые в виноградные листья. Сациви.

Наконец, пурпурная «Ауди» подъезжает. Соседи – из домов справа, слева, напротив – ревниво наблюдают за тем, что за гость явился, на каком он приехал авто и пытаются понять, зачем вообще сюда пожаловал.

Артем паркуется у забора. Выходит во всеоружии: две бутылки шампанского в руках, торт, цветы. Сам отворяет калитку. Его встречает старшая из женщин – мама, девушки куда-то испуганно спрятались, наводят последний лоск. Молодой человек подает тете Ире огромный букет мелких местных роз. Она смущенно отирает ладони о передник. Ей уже лет сто никто не дарил цветов – да она и не может вспомнить, когда дарили.

– Ой, зачем это? Совершенно не нужно! Только тратиться! Полный огород цветов!

И ей сразу кажется, что она говорит что-то совершенно не то, лишнее, и она бросается обрезать цветочки, ставить в вазу – радуясь, что есть чем заняться и чем занять себя и свои руки. По ходу дела зычно кричит – получается гораздо громче, чем следует:

– Настя, Юля! К нам гость пришел!

Появляются девушки. Настя тоже нервничает, хотя виду старается не подавать. Юля, напротив, весела и спокойна. Конечно, она тоже надеялась – с Андреем – и не рассчитывала и не верила, что роман оборвется так внезапно. Но, с другой стороны, ничего глобального она и не ждала, а теперь вдобавок может еще раз утвердиться в своем убеждении, что все мужики – сволочи и нужно им по жизни только одно. И сильному полу за все его прегрешения требуется мстить.

Во дворике – навес, заграждающий от солнца, увитый виноградом. Когда тут появился высоченный, мускулистый молодой человек, окружающее пространство сразу делается маленьким, камерным. Гость еле вписывается в него.

– Поставь в холодильник, – командует будущий зять, протягивая Настене шампанское и торт.

– Прошу к столу, – справившись с цветами, приглашает тетя Ира. Лицо ее и шея покрыты от волнения бурыми пятнами.

Будущего зятя как жениха сажают у длинной стороны рядом со старшей, приемной дочерью. Мать и Юлька занимают два торца, лежащих друг против друга. С четвертой стороны, обращенной к улице, никто не сидит, и поэтому всем хорошо видно, что там, на проезжей части, происходит: кто идет или едет мимо, что за машина или пешеход. Проходящим и проезжающим тоже прекрасно заметно – хотя и на пару мгновений – застолье. Некоторые здороваются с девушками или старшей женщиной – но никто, против обыкновения, поболтать не останавливается. Всем сразу становится ясно, хотя бы по кипенной скатерти, что во дворе происходит не обычный ужин, а нечто особенное, праздничное или даже торжественное. Значит, будет повод завтра зайти и узнать. Или с соседками посудачить.

– Выпьем вина? – искательно спрашивает старшая хозяйка у единственного мужчины. Она сразу занимает по отношению к возможному зятю подчиненное положение – такое уж здесь, в южной глубинке, отношение: представитель сильного пола априорно главный, безо всякого там феминизма. – Или шампанское откроем, что вы принесли?