— Ты простил меня? — осторожно интересуется Витс.

— Я даже не обижался. Обида ведёт лишь к обиде, месть — к мести, ненависть — к ненависти. Это порочный круг, и в него просто не надо вступать.

— А как же наша борьба с Двумперией?

— Мы не мстим. Мы пытаемся остановить зло, которое разрушает Галактику. Это совсем другое.

— Я — часть этого зла. Я по доброй воле служил Двумперии… то есть, тогда ещё Тримперии. Ты должен ненавидеть меня! Признайся, ты втайне хочешь разорвать меня на части!

— Нет. И знаешь, Витс, даже если бы я тебя ненавидел, я бы никогда не сделал тебе больно. Я не могу причинять боль. Вообще. Никому.

— С такими-то клыками и когтями?

— Именно так. Знаю, это звучит нелепо, но…

Леод пододвигается к кровати и кладёт на неё передние лапы. Витс сначала испуганно отстраняется, но, видя, что когти у ягулярра убраны, подползает к нему ближе.

— Я был самым слабым котёнком в семье, — рассказывает Леод. — Надо мной постоянно издевались сверстники и даже родные братья и сёстры. Время от времени меня даже били. А всё потому, что у меня больше, чем у других, всегда была развита эмпатия. Я очень рано заметил, что когда кому-то больно, мне тоже становится очень неуютно. Я никогда не дрался, никогда не охотился на живую добычу именно потому, что всем всегда сопереживал. И этим все пользовались. Чтобы хоть как-то защититься, я и научился дипломатии. Сначала нашёл дома одну книжку, потом в школе стал ходить на дополнительные уроки, а там мне уже и рекомендацию в Дипломатический Университет Хлонокоптера дали. Все эти мои навыки переговоров — лишь защита от боли, своей и чужой.

— Невероятно, — шепчет Витс. — Я бы никогда не подумал, что ты такой… ты ведь просто излучаешь уверенность! Голос у тебя громкий, как у спортивного комментатора, ты всегда знаешь, что и как сказать, каждое слово и каждое движение у тебя отточено! Я до сих пор в восторге от того, как ты нас тогда провёл на базу! И ты хочешь сказать, что…

Голос Леода вдруг теряет твёрдость:

— На самом деле… я часто чувствую себя беспомощным. Вся эта уверенность — лишь маска… которую я не могу снять. Ну… во всяком случае… при всех.

Витс проникается таким сочувствием к Леоду, что начинает гладить его по голове, как самого обыкновенного земного котёнка. Вдруг человек осекается и отдёргивает руку от головы ягулярра:

— Ой, прости! Я как-то не спросил…

— Не бойся, у нас этот жест означает дружбу и доверие, — улыбается Леод. — Вот со сцурикатами этого делать не стоит — если погладишь сцуриката по голове, придётся на нём жениться. У нас это не так. Можно ещё?

Витс снова проводит рукой по мягкой шерсти Леода. Тот начинает негромко мурлыкать от удовольствия. Витс же бормочет себе под нос:

— И это ты считаешь себя беспомощным! У тебя есть своё мнение, ты знаешь, чего хочешь от жизни и почему ты такой, какой ты есть. А я… я просто никто.

— В отличие от меня, ты не боишься показывать, какой ты есть на самом деле.

— А какой я на самом деле? Злой? Добрый? Лживый? Искренний? Я не знаю, кто я!

— Сейчас ты точно добрый и искренний.

— Но был злым и лживым!

— Возможно, был. Но сейчас в тебе ничего этого не осталось.

— Во мне не осталось вообще ничего! Ни добра, ни зла…

— Тогда почему ты так упорно идёшь по пути добра? Почему ты честно признаёшься в своих проступках? Почему благодаришь за добро? Почему помогаешь другим и сопереживаешь?

— Н-ну… п-просто т-так н-надо…

— Раз ты говоришь «надо», значит, ты к чему-то стремишься?

— П-пытаюсь стать лучше… искуп-пить свою вину…

— Вот! И у тебя здорово получается!

— Думаешь?

— Знаешь, мне неизвестно, что в прошлом толкнуло тебя на путь зла. Но я точно знаю, что ты на него больше не вернёшься. Сердце у тебя доброе. Я уже давно это понял.

Витс слегка отворачивается, обдумывая слова Леода. И впервые за долгое время улыбается.

— Спасибо, Леод. Спасибо, что веришь в меня. Мне этого так не хватает… Стив, конечно, время от времени меня хвалит, но всё равно, я чувствую в его голосе какую-то насмешку. Не хочу ничего плохого про него сказать, но…

— Стив — очень сложная личность. Он — загадка, которую невозможно разгадать до конца. Необязательно, что когда ты слышишь в его голосе насмешку, он действительно над тобой насмехается. Возможно, он имеет в виду что-то другое.

— Что ж, возьму на заметку. Спасибо ещё раз.

— Тебе спасибо. Только… одна просьба. Пожалуйста, не говори о том, что я тебе рассказал, этому зелёному.

— Какому именно? Для меня все зеленоватые.

— Как это? У твоего вида людей двухцветное зрение?

— Не у всех. У меня дальтонизм, я не вижу красный цвет. Болезнь такая.

— Ох… что ж, я имею в виду того зелёного с семнадцатью руками. На всякий случай… не говори ему ничего, ладно?

— Ладно.

Леод кивает, убирает лапы с постели Витса и выходит из каюты.

— Что-то сегодня всё как-то наоборот, — думает Витс и, несмотря на огромный объём новой информации в голове, легко засыпает вновь.

Леод тем временем снова прокручивает в голове разговор с Витсом и начинает напряжённо думать над тем, как бы отблагодарить человека за искренность и сочувствие. Эту мысль ловит Карл.

— Есть чудесный способ сказать Витсу «спасибо» на деле, — свесившись с потолка, вкрадчиво говорит ягулярру полупротоплазмик-получеловек.

— Я весь внимание!

Через несколько дечасов вполне выспавшийся Витс просыпается, не увидев больше никаких кошмаров.

Вот только всё вокруг выглядит для него как-то странно…

— Что у меня с глазами? Рябит как-то… неужели я заболел? — тревожится Витс.

Он бежит в ванную и застывает перед зеркалом, вглядываясь в своё отражение. Ничего необычного. Или…

С ужасом Витс понимает, что у него изменился цвет кожи! Из привычного светло-зелёного он стал каким-то… непонятным!

— Ну, как тебе красный цвет? — доносится до человека весёлый голос Леода.

— К-красный? — недоумевает Витс. — Что?!

— Я подумал, что отблагодарить тебя на словах недостаточно. И Карл помог мне сделать тебе настоящий подарок — вылечить твою глазную болезнь. Дальтонизм, я правильно запомнил? Пока ты спал, мы сделали тебе инъекцию.

Витс таращит на Леода глаза, полные невиданного прежде удивления.

— Значит… значит, так видят мир здоровые люди? — тихо спрашивает он.

— Именно так.

Ошарашенное выражение лица Витса сменяется на радостное:

— Как же это… красиво! Господи! Я никогда не думал, что может быть столько цветов! Столько оттенков, столько…