– Вы живы, Сергей Семенович?! – не сдержался, и почти с детским восторгом закричал я в трубку.

– Жив, жив, – пророкотал басок генерала Панцырева, – Валя – срочно обратно в апарц! Мы тебя ждем!!

– Кто – мы?!

– Верховный Унгард снова в строю! – с какой-то, как мне показалось, затаенной горделивой радостью, ответил генерал.

– А как дела у Эдика?!

– Отлично! Даже в два раза больше! – и я ясно услышал, как генерал радостно усмехнулся.

– Все – сейчас еду! Держитесь! – почти испуганно крикнул я, и страх мой оказался вполне искренним, так как я всерьез решил, что в развернувшейся четыре дня назад трагедии поставлена жирная черная точка – генерал-майор Панцырев просто-напросто спятил в этом жутком апарце, оставшись в компании умирающего майора Стрельцова, остекленевших цыган и такого же остекленевшего Верховного Унгарда Анмайгера – страшного человека на копытах, приковылявшего в цыганский дом прямиком из собственной могилы выяснить – какая, конкретно, сволочь разграбила его ахайсот, оторвала ему голову и сорвала с плечей бессмертную душу, оказавшуюся на поверку чудовищем, жутче которого еще не появлялось в воздушном пространстве Земли.

Я развернул машину на сто восемьдесят градусов и с силой надавив ногою на педаль акселератора, погнал свой «Хаммер» с предельной скоростью по пустынному проспекту освещенному зеленым трупным светом луны обратно в Цыганскую Слободу, в глубине души надеясь, что генерал Панцырев не сошел с ума и сказал мне правду про Анмайгера и Эдика, и ко всему прочему расскажет что-нибудь обнадеживающее о том, что могло случиться в больнице с Радой.

Кстати, когда больница скрылась из вида, выяснилось, что в городе остался лишь один вид освещения – лунный. Видимо, по городским радиовещанию и телевидению достаточно доходчиво было разъяснено жителям – в какой скверной ситуации оказался родной город, и какие меры предосторожности необходимо предпринимать гражданам для сохранения своей жизни, а также – жизни своих близких. Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы, при виде темных окон, проносившихся мимо моего джипа многоэтажных жилых домов, догадаться, что за этими оконными стеклами притаились страх, растерянность и ежеминутно интуитивно рождавшееся напряженное ожидание приближения грозной неведомой беды, летящей, в буквальном смысле слова – «на крыльях ночи». С трудом верилось, что принятые мэрией и военной комендатурой экстренные меры могут как-то действенно могут помочь городскому населению от несметных крылатых орд кровожадных румплей, и, со все возрастающей скоростью, гнал я джип на помощь генералу Панцыреву скорее, даже и не из чувства долга перед ним, а из боязни потерять хоть какой-нибудь позитивный смысл в собственных действиях на ближайшие несколько часов.

Меня ни на секунду не оставляло крайне неприятное ощущение, что, не только позитивный, но и, вообще, просто, хоть какой-либо здравый смысл, имеющий еще место быть в нашем несчастном городе, катастрофическими темпами размывался ни чем-нибудь, а, прежде всего – мощными каскадирующими потоками окончательно разложившегося на гнойно-помойно-болотные оттенки лунного света, который не могли заставить светиться более приятно даже шесть включенных фар взятого мною на прокат у бесспорно сумасшедшей организации «Стикс-2» джипа.

«Луна умерла, во всяком случае – для нашего города», – сама собой родилась в моей голове достаточно красивая мысль, когда в свете фар возникла фигура человека, словно зомби, идущего в лобовую атаку прямо на бампер джипа. На отчаянные сигналы клаксона и мигание дальним светом, приближавшийся навстречу фигурант никак не реагировал. Я резко ударил по тормозам, промчавшись метров пятьдесят на замертво заблокированных колесах, из под которых с жутким скрежетом вырвались клубы дыма и пыли. Едва не произошла трагедия – безразличный к каким-либо внешним раздражителям ночной пилигрим каким-то чудом оказался вздетым на «хаммеровский» бампер.

– Виктор?! – только и смог я ошалело прошептать, с изумлением узнав во взявшемся невесть откуда одиноком лунатике своего старого университетского друга.

Не обратив ни малейшего внимания ни на меня, ни на урчавший двигателем джип, ни на дым из под колес, никак не прореагировав на мой потрясенный вопль, затравленным отчаянным эхом заметавшийся по проспекту, Виктор, продолжая внимательно глядеть на луну вытаращенными, совершенно стеклянными глазами, словно изо всех сил надеясь увидеть что-то особенное на ее фоне и сильно нетвердой сомнамбулической походкой продолжил свой ночной поход в неизвестность. «Если он увидит летящих журавлиным клином румплей, то окончательно свихнется!» – с тревогой подумал я. С не меньшей тревогой вспомнил я и о пожилой Витиной маме.

Хотя и мой друг крепко прижимал к груди пятилитровую оплетенную бутыль, где не так уж и тихо плескалась знаменитая брусничная настойка, у меня не появилась стопроцентная уверенность, что он всего лишь почти мертвецки пъян. Сначала я отобрал у него оплетенную бутыль, откуда в ночной воздух вырывался аромат перебродившей брусники и осторожно поставил ее на асфальт. Он вроде бы даже и не заметил пропажи, не сделав никаких усилий удержать бутыль в руках, чем усилил мои подозрения относительно истинных причин своего физического и психического состояния. Я схватил его сзади за плечи и крепко сжал их, одновременно крикнув в самое ухо:

– Витя – стой!!

Виктор медленно повернул ко мне голову, и я с облегчением увидел, что он, во всяком случае, пытается меня узнать и, слава Богу, узнал:

– Валька – беда! – странно – то ли просто хрипло, то ли курлыкающе выдавил Виктор и в горле его что-то булькнуло. – Гуси… … …

– Что – гуси?! – нетерпеливо уточнил я.

– Гуси полетели… … …

– У кого?!

– У меня… – Витя опять что-то проглотил с жалобным булькающим звуком. – … Все до единого. Осталось только… немного перьев… Мы теперь с матерью… нищие… Придется дом продавать… – и глаза у него вновь покрылись словно бы стекловидным налетом, сквозь который он опять перестал узнавать меня.

Я громко хлопнул прямо у него перед носом ладонью о ладонь и наклонившись к уху крикнул:

– Поедем со мной спасать твоих гусей!!!

– Да?! – в глазах у Вити моментально появилось осмысленное выражение, – А ты не врешь ли, Валька?!

– Если мы сейчас немедленно со мной поедем, то спасем твоих гусей, успеем помочь им вернуться обратно! Только нужно спешить! – я вдруг спохватился и резко умолк, испуганно посмотрев на труп луны, отвратительно мерцающий в пугающе пустынных ночных небесах. – Садись в машину, Витя! – зло прошептал я и, схватив его под локоть, потащил к джипу.

Он почти не сопротивлялся, впав в прежнее ступорообразное остекленелоглазое состояние. Я закрыл его в багажном отделении, не забыв, разумеется, захватить и оплетенную бутыль с брусничной настойкой, аккуратно уложив ее на сиденье рядом с собой и получив, наконец, возможность продолжить столь неожиданным образом прерванный путь к апарцу.