Он подождал, пока я первой выйду из комнаты, прямо как вфильмах про красивую жизнь, но я не знала, в каком направлении идти.

— Я думал, что ты знаешь дорогу, — подкололон. — Хочешь что-нибудь выпить?

— Конечно. Мне все равно что.

«Минуточку, как это все равно?» — тут же подумала я исказала:

— В общем, вода будет в самый раз!

Он вернулся через минуту с двумя хрустальными бокалами.

— Я надеюсь, что ты голодна.

— Я все время голодная, — кокетливо сказалая. — А ты?

— Редко, — ответил он. — Но меня постоянноодолевает жажда!

Он привел меня в столовую, освещенную свечами, где основноеместо занимал длинный дубовый стол без скатерти, уставленный керамическимитарелками и серебряной посудой. Александр выдвинул стул для меня, потом уселсяв миллионе миль, на другом конце стола. Пять полевых цветов стояли вхрустальной вазе, загораживая мне вид.

Чудик, то есть Джеймсон, подкатил скрипучую тележку,выставил корзинку с горячими булочками, после чего ушел и вернулся схрустальными мисочками, наполненными зеленоватым супом. Учитывая количествоблюд, медленность обслуживания Джеймсона и длину стола, мы могли с гарантиейпросидеть там не один месяц. Но меня это не волновало, я не хотела быть нигде вмире, кроме этого места.

— Это венгерский гуляш, — сообщил Александр, когдая нервно помешала густой суп.

У меня не было ни малейшего представления о том, из чего икак это приготовлено, и, пока Александр и Джеймсон ждали моей реакции, японяла, что должна его попробовать.

— Ух!.. — вырвалось у меня, когда я проглотилаполовину столовой ложки.

Гуляш оказался вкуснее, чем любой суп, который я когда-либоела, хотя и в сто раз острее.

Мой язык пылал в огне, так что пришлось налечь на воду.

— Я надеюсь, суп не слишком острый, — сказалАлександр.

— Острый?

Я охнула, в глазах защипало.

— Ты, наверное, шутишь!

Александр дал знак Джеймсону принести еще воды. Время, покаего не было, показалось мне вечностью, но он все же вернулся с кувшином. Вконце концов дыхание ко мне вернулось. Я не знала, о чем спросить Александра,но мне хотелось узнать о нем все.

Видно было, что друзей у него, пожалуй, даже меньше, чем уменя, и вообще чувствует он себя довольно неловко.

— Чем ты занимаешься весь день? — поинтересоваласья, как телевизионный репортер, который хочет разговорить собеседника.

— Я хотел узнать то же самое о тебе, — ответил он.

— Я хожу в школу. А ты что делаешь?

— Сплю.

— Ты спишь?! — Вот так новость! —Правда? — скептически уточнила я.

— А что в этом такого? — сказал он, неловко убираяволосы с глаз.

— Почти все люди спят по ночам.

— Я не из большинства.

— Верно.

— И ты тоже, — сказал он, глядя на меня вупор. — Я понял это, когда увидел тебя на Хеллоуин в костюме теннисистки.Ты показалась мне слишком взрослой для этого и уж точно отличалась от всех, разрешила, что это маскарадный костюм.

— Как ты разузнал обо мне?

— Джеймсон собирался вернуть теннисную ракетку тебе, ноотдал ее белобрысому футболисту, который сказал, что он твой парень. Я, можетбыть, и купился бы на эту историю, если бы не видел, как ты двинула его по рукеи уехала без него.

— В общем, ты прав, он не мой парень. Так, одинпридурок из нашей школы.

— К счастью, он сообщил Джеймсону твое имя и адрес,чтобы придать правдоподобие своей выдумке. Так я узнал, как тебя найти.Конечно, мне и в голову не могло прийти, что я застану тебя в нашем доме.

Его мечтательные глаза заглядывали мне прямо в душу.

— Ну, я…

Наш смех эхом разнесся по особняку.

— Где твои родители? — спросила я.

— В Румынии.

— Румыния — это там, где жил Дракула? —осведомилась я с намеком.

— Да.

Глаза мои загорелись.

— Ты в родстве с Дракулой?

— Он что-то не торопится признавать нашеродство, — подколол меня Александр делано озабоченным голосом. — Тынеобычная девушка. Ты, безусловно, оживляешь собой Занудвилль.

— Занудвилль? Оживишь его, как же! Он вполнезаслуживает свое название.

— Пожалуй, ты права. В общем, здесь нет никакой ночнойжизни для таких, как ты и я.

«Ночная жизнь. Такие, как ты и я. Ты ведь имеешь в видувампиров», — хотелось мне сказать.

— Мне нравилось жить в Нью-Йорке и Лондоне, —продолжил Александр.

— Наверняка там есть чем заняться по ночам и много тех,кто ведет ночной образ жизни.

Тут вошел Джеймсон, убрал гуляш и подал бифштекс.

— Я надеюсь, ты не вегетарианка, — сказалАлександр.

Я посмотрела на свою тарелку. Бифштекс с картофельным пюребыл прожарен средне, скорее сыроват, и очень сочен.

Хозяин дома оказался еще таинственнее и интереснее, чем ясебе представляла. Я была очарована им, смотрела на него сквозь цветы и немогла наглядеться.

— Уверена, это чудесный бифштекс, — сказала я.

Он смотрел, как я откусила кусочек.

— Просто замечательно.

Неожиданно его взгляд сделался печальным.

— Послушай, ты не против…

Он взял свою тарелку и подошел ко мне.

— Из-за этого букета тебя не видно, а ты гораздосимпатичнее, чем мне казалось раньше.

Он поставил свою тарелку рядом с моей и подтащил свойдубовый стул. Мне показалось, что я упаду в обморок. Он сидел, улыбался, когдамы ели, его нога тихонько касалась моей. Мое тело было наэлектризовано.

Александр был весел, великолепен и как-то эротично неловок.Мне хотелось узнать все про его жизнь, и неважно было, сколько лет он прожил,семнадцать или семнадцать сотен.

— Чем ты занимаешься по ночам? Где еще ты жил? Почемуты не ходишь в школу? — затрещала я вдруг.

— Притормози, не все сразу.

— Э… где ты родился?

— В Румынии.

— Где же твой румынский акцент?

— В Румынии и остался. Мы постоянно путешествуем.

— Ты когда-нибудь ходил в школу?

— Нет. У меня всегда был домашний учитель.

— Какой у тебя любимый цвет?