– Можете заказать говяжью котлету с гарниром из картофеля и овощей.

– Принесите две порции, – распорядился Толя. – И еще два стакана компота.

– У нас нет компота, только свежевыжатый сок.

– Тогда принесите бутылку минеральной воды.

– Хорошо.

Официант удалился, а Толя посмотрел на мужчину с крысиным лицом:

– Ну? Что удалось узнать?

– Сиреневую и желтую ветки метро контролирует человек по имени Барон.

Волохов усмехнулся:

– Барон? А почему не Король?

Собеседник улыбнулся, обнажив длинные, желтоватые от никотина зубы:

– Анатолий Петрович, я не могу утверждать этого с точностью, но говорят, что он правда Барон. Только цыганский.

– Ага, – сказал Толя. – Стало быть, он цыган.

– Да, – кивнул Хилькевич, – именно это и следует из моих слов. – Он чуть наклонился вперед и проговорил, понизив голос: – Барон ходит под авторитетными людьми. На вид ему лет тридцать пять. Поговаривают, что он имеет одну порочную слабость.

– Какую именно?

Хилькевич оглянулся по сторонам и тихо ответил:

– Уж очень он охоч до девочек.

– В смысле – любит женщин? – уточнил Толя.

Хилькевич покачал крысиной головой:

– Нет. Именно девочек. Несовершеннолетних, понимаете? – Хилькевич ухмыльнулся и сделал быстрый неприличный жест пальцами.

По лицу Волохова пробежала тень.

– То есть этот Барон – педофил?

– И не только, – сказал Хилькевич. – Он…

К столику подошел официант, и человек с крысиным лицом тут же замолчал и откинулся на спинку стула.

Официант поставил на стол два блюда с котлетами и гарниром и бутылку воды.

– Что-нибудь еще? – поинтересовался он у Толи.

– Только счет, – ответил тот.

Официант кивнул и удалился.

Толя хмуро взглянул на своего агента-осведомителя:

– Ты не договорил.

– Разве? – Хилькевич съежился под взглядом верзилы-полицейского. – А, да-да. Барон любит поразвлекаться с юными девочками. Но не просто поразвлекаться. Он любит их помучить.

На скулах Волохова вздулись желваки.

– Как это – помучить?

Хилькевич огляделся по сторонам, затем чуть наклонился и тихо проговорил:

– Говорят, пару лет назад одна девчонка-таджичка потеряла дневную выручку, а Барон был пьян. Он ее снасильничал, а потом вставил ей в «нежное место» моток колючей проволоки – чтобы другим неповадно было.

Губы Толи слегка побелели.

– И что стало с девочкой? – уточнил он.

– С девчонкой-то? Да увезли в реанимацию. А родителей Барон застращал – дескать, если настучат на него, он прикажет вырезать всю семью. А семейство у этих таджев было большое, и все здесь, в Москве, на службе у Барона.

Хилькевич пододвинул к себе одно из блюд и вооружился вилкой и ножом.

– Девчонку после выписки отправили в родной аул, – продолжил он. – Вот такая вот история.

Хилькевич вонзил вилку в котлету. Волохов некоторое время задумчиво на него смотрел, затем спросил:

– Где мне найти этого Барона?

– Эта информация дорого стоит, – улыбнулся Хилькевич, тщательно пережевывая кусок котлеты. – Что мне будет, если я скажу?

– Что будет?

Толя тоже улыбнулся, уронил локтем салфетку, а потом нагнулся, чтобы ее поднять. Агент Хилькевич сунул в рот новый кусок котлеты, но вдруг напрягся и выпрямился, как палка. Крысиное лицо его побагровело, скулы свело судорогой.

– По… – прохрипел он, осекся и договорил со второй попытки: – Пожалуйста… Анато… Петро…

Толя под столом чуть ослабил хватку.

Он судорожно сглотнул слюну и глухо вымолвил:

– Есенинский бульвар… дом три… квартира двести двенадцать-бис… – И добавил, скривившись от боли: – Четвертый подъезд… Господи… Первый этаж.

Толя вновь выпрямился на стуле и положил смятую салфетку в пепельницу.

– Спасибо за содействие полиции, – сказал он, глядя агенту в глаза.

Тот вытер рукавом куртки вспотевший лоб, кисло улыбнулся и пробормотал:

– Обращайтесь, Анатолий Петрович. Я пойду?

– А как же обед? – спокойно поинтересовался Волохов. – Тебе не понравилась котлета?

– Очень понравилась! – испуганно воскликнул агент. – Но аппетит… пропал. Отчего-то.

– Ладно, не переживай, – добродушно проговорил Толя и придвинул к себе вторую тарелку.

– Так я пойду? – робко спросил агент Хилькевич.

Волохов поддел вилкой жареную картошку и кивнул:

– Иди. Но будь на связи. И помни: стукнешь про меня Барону – проведешь ближайшие пять лет в клетке.

– За что? – жалобно пробормотал Хилькевич.

– Я найду за что, – пообещал Волохов.

Агент поднялся из-за стола, кивнул Толе на прощание, поморщился от боли в паху, повернулся и зашагал прочь, чуть прихрамывая и странно переставляя ноги.

Толя вытер рот салфеткой, воздел глаза к потолку и тихо произнес:

– Прости меня, Господи, за жестокости, творимые во имя Твое.

Илона сидела в прихожей большой коммунальной квартиры, примостившись в мягком стареньком кресле, и играла в тетрис. Игрушка была старая, пластиковый корпус в нескольких местах треснул и был заклеен кусочками клейкой ленты, однако Илону это ничуть не волновало, поскольку виртуальные кирпичики на сером экране сыпались исправно, с нужной скоростью и частотой.

Гость не позвонил и не постучал, он просто распахнул входную дверь и шагнул в прихожую. Илона оторвала взгляд от жидкокристаллического экрана тетриса и уставилась на незнакомца.

Это был высокий, худой пожилой мужчина в длинном сером пальто. Лицо у него было морщинистое, большие серые глаза смотрели спокойно и внимательно, однако, встретившись с ним взглядом, Илона почувствовала непонятный страх.

– Добрый день! – сказал незнакомец.

– Здравствуйте! – отозвалась Илона. – А вы к кому?

– Мне нужен твой начальник.

Голос гостя звучал спокойно и ровно, но и от него по коже Илоны пробежала дрожь.

– Вам нужен Барон? – переспросила она.

Мужчина чуть прищурил глаза и сказал:

– Да. Мне нужен Барон. Он здесь?

– А вы ему кто?

– Я его друг.

Девочка посмотрела на незнакомца с сомнением, но тут лицо его просветлело и подобрело – да настолько, что Илона почувствовала внезапный приступ симпатии к этому высокому незнакомому мужчине. Человек с таким лицом может быть только очень хорошим, невероятно хорошим, и никак не плохим.