отделаться от мысли, что муж ей не доверяет и пытается контролировать каждый её шаг. А ещё ей было обидно. «Почему же на протяжении многих предыдущих лет, когда я выходила на работу затемно и затемно возвращалась, на своих всегдашних каблуках и нагруженная сумкой с продуктами, почему тогда никто не думал, что можно и нужно проявить заботу и внимание, встретить, разгрузить?», – по-бабски бубнила она.

Юля отмахивалась от Лёшкиных предложений: «Отстань, мне ничего не нужно. Встречай и провожай детей. Можешь купить продукты, если хочешь, а меня встречать не надо». Он, кажется, воображал, что у неё есть другой мужчина (а другого мужчины-то и не было!) и смотрел на Юлю с подозрением и укором. «Хорошо ещё, – думала она, – что дети от всех этих негативных событий надёжно ограждены, ведь в семье нет ни громких скандалов, ни явных разговоров о разводе, ни раздела имущества или – упаси Боже! – раздела их самих, детей».

Но Юлины с Алексеем трения – это были мелочи по сравнению с гораздо более серьёзной проблемой, о которой им обоим приходилось волноваться. Проблема состояла в Ване и его катастрофически ухудшающихся делах в лицее.

Началось всё с химички, чей предмет никак нельзя было назвать профильным для физико-математического лицея, но которая – будучи подругой директрисы – по всей видимости, считала не матиматику, а именно химию царицей всех наук. Она даже круглым отличникам норовила выставить по своему предмету тройки, исключая лишь пару любимчиков, исправно посещавших её факультативы. А Ваньку, похоже, и вовсе невзлюбила, хотя, что там говорить, курс химии был не самым сложным из лицейских предметов.

Ваня так или иначе справлялся с большинством гораздо более серьезных, профильных предметов, а переломить предубеждение против него химички не мог. Поэтому к концу первой четверти встал вопрос сначала о пересдачах по химии, а в случае неуспеха – и о возможном отчислении из лицея. Отчисление из физико-математического лицея из-за химии! Поистине, «широко простирает химия руки свои в дела человеческие» (© М.В. Ломоносов).

Вообще, Юлю и саму уже начал порядком раздражать этот дурацкий лицей. Каждый преподаватель в нем считал себя и свой предмет пупом земли и, по-видимому, стремясь выполнить какие-то свои KPIs20, требовал от несчастных школьников, чтобы те неизменно оставались после уроков, готовили какие-то дополнительные исследования или писали эссе, участвовали в олимпиадах и прочая и прочая.

Сидя на одном из родительских собраний, Юля старательно вела счёт требованиям учителей-предметников. К концу собрания оказалось, что все эти учителя вкупе считают обязательным посещение каждым из учеников не менее десятка факультативов в неделю, причем значительная часть этих занятий пересекалась друг с другом по времени. Иными словами, посещение учеником всех «условно обязательных» факультативов представлялось просто физически невозможным.

Когда родители школьников в полной растерянности расходились после этого родительского собрания, в класс вбежал взъерошенный физрук и затрещал: «Мамочки, мамочки, не расходимся! Я учитель физкультуры, задержался в параллельном классе. Прошу иметь в виду, по воскресеньям у нас – лисья охота! Сбор в 10 утра, у входа в школу. Одеваться легко, но тепло!»

Юля в изнеможении опустилась на подвернувшийся рядом стул. Она не очень представляла себе, что такое «лисья охота». Но лицей и впрямь располагался вблизи заповедного Лосиного острова, поэтому она живо представила себе Ваньку на беговых лыжах, без палок, но зато с ружьём в руках, целящегося в пробегающую мимо ярко-рыжую, на фоне голубого снега, лису. Примерно как в биатлоне, но плюс еще лиса.

Впрочем, забавного или смешного во всём этом было мало. Юля начала крепко сомневаться в том, что Ванино поступление в этот некогда вожделенный физмат-лицей было их правильным родительским решением.

В тот вечер Юля возвращалась домой после родительского собрания очень поздно. И неожиданно встретила двух Ваниных любимых тренеров по бальным танцам. Андрей Николаевич и Александр Андреевич, молодые симпатичные и весёлые ребята, два друга-соперника (европейская и латиноамериканская программы) возвращались со своих уроков, проходивших в клубе неподалеку. Юля остановилась поздороваться, а те, повторив уже ранее выраженные ими сожаления по поводу того, что Ване пришлось оставить бальные танцы, поинтересовались, удалось ли в результате наладить учебу в лицее.

Юля вздохнула:

– Ох, в лицее – полная засада. Вот как раз иду с родительского собрания, где для нас провели целую лекцию о том, как нашим детям учиться, как им учиться учиться…

– …И как не жениться, а всё время учиться, – закончил за неё Андрей Николаевич.

– Ага, что-то вроде этого, – невесело засмеялась Юля.

Она ещё немного постояла с Ваниными тренерами, обменялась с ними какими-то новостями и стала прощаться. Снова, как в старые добрые времена, Юля ощутила неизменно теплое, дружеское отношение к Ване и ко всей их семье со стороны этих двух молодых пареньков, влюблённых в свой красивый спорт. Это чувство так резко контрастировало с ранее сегодня испытанным ею ощущением холода и отстраненности, что веяли от Ваниных лицейских учителей! Те были сконцентрированы только на своих эгоистичных интересах и не замечали в детях не то что личностей, но и, кажется, даже просто людей.

Юля почувствовала свою вину за то, что так бездарно навязала Ване этот «лицей для одаренных», тогда как настоящие учителя, способные не только научить наукам и мастерству, но и привить гуманность и истинные жизненные ценности, такие учителя вдруг оказались вытесненными за пределы Ваниного жизненного периметра. «И уж тем более, какие из нас с Лёшкой учителя жизни для Ваньки!» – подумала Юля с горечью, открывая дверь их квартиры и предвкушая какие-нибудь очередные разборки.

Между тем, с Ваней начало твориться что-то неладное. Он стал сильно задерживаться по вечерам, якобы в лицее. Однако из разговоров с учителями вдруг выяснилось, что занятия он постоянно прогуливает. Возвращения домой становились все более и более поздними, и вот настали времена, когда Ваня начал позволять себе вообще не ночевать дома.

Карманные деньги сын забирал исправно, на что тратил – непонятно. Точнее, Юля боялась себе признаться, что деньги могут быть потрачены в том числе на сигареты, алкоголь или наркотики. Тем более, что на одном из очередных родительских собраний она, к ужасу своему, узнала, что наркотики и спайсы не обошли стороной их престижный лицей. Разговоры с сыном ни к чему не приводили, скандалы – тем более. В дополнение ко всему, в доме начали пропадать деньги, предназначенные на ежедневные расходы. Эти деньги всегда лежали свободно в условленном месте и никто и никогда в их семье не думал их прятать.

Ваню стали посещать подозрительные друзья, по внешнему виду – старше