Он продолжал шагать, вдыхая запахи жизни и растительности,что окружала и полностью его игнорировала.

День был серым, и человек повернул на восток, где облакозакрывало его солнце. Взглянул на него и через несколько минут оно рассеялось.

День прояснился, но он зарычал, вздохнул и ушел от этого.

– Всегда чучело, – произнес, когда вошел вбиблиотеку, затем снял свой жакет и повесил на крюк рядом с дверью.

Он пробежал глазами по рядам контейнеров, содержащихнаиболее полную коллекцию религиозных манускриптов галактики. На полках, подкаждым контейнером, была обозначена область факсимиле оригиналов. Затем прошелв следующую комнату и продолжил поиск.

– Вверху, у потолка, – вздохнул он. – Я могбы догадаться.

Затем приставил лестницу к трем футам кумранских свитков,сбалансировал ее и поднялся.

Зажег сигарету, когда сел в легкое кресло с копией «КнигиЖизни Манифолда Перилса и Плис для Продолжающегося Дыхания», древнегопейанского манускрипта, на коленях.

Через несколько мгновений, позже, показалось, что услышалщелчок и запрограммированный кашель у правого локтя. Робот вошел, бесшумноразвернулся на толстом ковре, подошел к человеку и опустил закрытый поднос наболее приемлемый для принятия пищи уровень. Затем продолжил манипуляции иоткрыл его.

Он ел машинально, продолжая читать. Через некоторое времязаметил, что робот вышел. Он не помнил, что же такое съел за ленчем.

Продолжал читать.

Обед прошел в той же манере. Подошла ночь и вокруг неговключилось освещение, усиливаясь по мере того как темнота сгущалась.

Уже посреди ночи он перевернул последнюю страницу и закрылкнигу. Потянулся, зевнул, поднялся и пошатываясь пошел. Он не почувствовал, чтоправая нога затекла. Сел обратно и подождал, пока снова сможет двигаться. Когдавсе прошло, поднялся по лестнице и заполнил нишу. Затем обратно поставиллестницу в угол. Он мог бы иметь роботов-экстензоров и гравилифты, нопредпочитал старые модели библиотек.

Он прошел мимо затянувшихся окон и зашагал к бару назападной террасе. Сел перед ним и сзади включилось освещение.

– Бурбон и воду, – сделал заказ. – Двойной.

Последовала десятисекундная пауза, в течение которой можнобыло почувствовать слабую вибрацию на кончиках пальцев, покоящихся на стойке.Затем шесть на шесть квадрат открылся перед ним и медленно появился стакан снапитком, заполненный точно до расчетного уровня. Он взял его и отпил.

– …И пачку сигарет, – добавил, вспомнив, что егокончились несколько часов назад.

Они были переданы. Он вскрыл пачку и зажег одну с помощьютого, что вероятно было последней зипповской зажигалкой из музея.

Определенно она еще функционировала. Каждый винтик былзаменен несчетное количество раз сделанными по заказу дубликатами, созданнымиединственно с целью починить зажигалку – таким образом она не являлась, строгоговоря, античной вещью; по природе скорее всего прямой потомок. Его брат отдалее ему – когда? Он сделал еще глоток. Где-то еще у него был оригинал, всеповрежденные детали заново собраны внутри поцарапанного корпуса. Вероятногде-то на дне ящика того старого стола…

Он затянулся сигаретой и почувствовал как тепло от напиткаразливается в желудке и затем быстро распространяется за его пределы.

Оранжевая луна висела низко над горизонтом, и быстропроносящиеся белые существа были шагающими полубогами. Он слабо улыбнулся,прислушиваясь к лягоштормовскому хору в болоте. Они исполняли что-то изВивальди. Это из «Лета»? Да. Так. Сделал еще глоток и взболтнул остаток встакане.

Да, это его работа, решил он. Он действительно единственныйиз них с опытом в пространстве. И конечно священника лучше будет послать длявыяснения к чужестранцу, чем одного из его собственных людей. Меньше шансов длявыговора, для расовых споров; и если какая-то опасность…

«Цинично, – решил он, – а ты не хочешь бытьциником. Только практиком.

Что бы ни побуждало, теперь это твое; и ты знаешь чтослучилось в прошлый раз, кое-что похожее. Должно быть с тем же имели дело.Факт, что не будет элемента контрольных средств, в конечном счете дойдет докаждого.»

Он допил, загасил сигарету. Стакан исчез. Панельзаскользила, закрываясь.

– Дайте мне того же, – сказал он и быстро. –Не сигареты, – припомнил новую программу сервомеха.

Питье вновь появилось, и он взял его машинально, находясь вглубокой задумчивости. Затем прошел и полуоткинул свое любимое кресло.Приглушил освещение, заставил температуру комнаты снизиться до 62 градусов поФаренгейту, передвинул контроль, который вызвал возгорание настоящих дров вкамине напротив, через комнату, опустил трехмерное изображение зимней ночи наодно из окон комнаты (это заняло у него несколько часов, чтобы достигнутьпо-настоящему похожего вида), погасив теперь все светильники, увидел, что огоньразгорелся и откинулся в своем любимом, служащим для дум приспособлении.

Утром он включил свой автомат-секретарь и прибор записи.

– Первое, – продиктовал, – я хочу поговоритьс д-ром Мэтью и тремя моими лучшими программистами, немедленно после завтрака,здесь во время работы. Я хочу завтрак, кстати, в 20 минут. Вы приблизительнорассчитаете время на еду.

– Вы желаете поговорить с ними поодиночке или со всемивместе? – прозвучал голос из спрятанного преобразователя.

– Со всеми. Теперь…

– Что вы предпочтете на завтрак? – прервалС&З.

– Все что угодно. Теперь…

– Пожалуйста будьте более последовательны. Последнийраз вы произнесли «все что»…

– Хорошо.Ветчина-и-яйца-и-поджаренный-хлеб-и-мармелад-и-кофе. Теперь, второе, я хочукого-нибудь в высоком звании из моего штата для контакта с начальникомМедицинского Управления или Директором службы Здоровья или с кем-нибудь еще стаким же, черт, званием в комплексе СЭЛ. Я хочу полного доступа к компьютеруПанопаса, не позже чем завтра к полудню, по местному времени, посредствомдистанционного ввода отсюда с Хоумфри. Третье, иметь контроль в порту за всемитранспортами выходящими из дистанционного прыжка. Четвертое, выяснитьпринадлежность и получить досье… Это все.

Приблизительно через час с четвертью, когда они собрались,он махнул рукой на кресла и улыбнулся.