Леня Маркиз всегда схватывал такие вещи на лету, повторять ему дважды не пришлось.

Из-за двери кабинета, на этот раз плотно закрытой, доносились глухие раскаты адвокатского голоса. Наконец дверь снова распахнулась, появилась измученная секретарша. Ее лицо было покрыто красными пятнами нервного румянца. Ксения подошла к своему столу, достала из ящика чуть ли не литровую бутыль валерьянки и трясущейся рукой налила в стаканчик тройную порцию.

– Надо будет в аптеке скидку потребовать, – проговорила она, лихо проглотив содержимое стаканчика. – Я у них оптовый покупатель успокоительных средств, без них здесь и дня не продержаться! Ну, ты на моего шефа полюбовалась, так что больше, надо думать, не рвешься занять мое место?

– А почему ты от него не уходишь? – поинтересовалась Лола вместо ответа. – Я смотрю и поражаюсь! Неужели он так хорошо платит, что ты согласна терпеть все эти издевательства?

– Какое там! – отмахнулась Ксения. – Гроши! Слезы одни!

– Так в чем же дело? Плюнь на него и хлопни дверью!

– Легко сказать! Он же законник! Когда принимал меня на работу, как-то так хитро составил трудовой контракт, что я не могу от него уйти, пока он не найдет мне замену, а сама понимаешь, никто не стремится занять это прекрасное место! Не находится второй такой идиотки, как я!

Ксения снова начала всхлипывать, но Лола ее остановила:

– Ладно, считай, такая идиотка нашлась. Иди домой, я с твоим шефом сама разберусь. Обещаю тебе, больше он над тобой издеваться не будет!

– Правда, что ли? – Секретарша посмотрела на Лолу с изрядной долей недоверия, однако начала торопливо складывать вещи, пока та не передумала.

– Вот только что, – остановила ее Лола уже в дверях. – Не приходила к вам в контору такая девица… блондинка, тоненькая, размер примерно сорок второй, рост метр шестьдесят, бледная…

Ксения замерла на пороге, хлопая глазами.

– Есть такая, – произнесла она наконец – Приходила несколько раз, всегда по вторникам… не представлялась, со мной никогда не здоровалась. Подойдет к двери кабинета, три раза стукнет… Шеф к ней выскочит, как кролик из шляпы, в кабинет ее проведет, скажет, чтобы я никого к нему не впускала и ни с кем не соединяла, дверь захлопнет и сидит с ней минут сорок. Я первый раз пыталась ее остановить, говорю, как положено: «Представьтесь, пожалуйста, и записаны ли вы…» – но она так на меня взглянула, что сразу расхотелось задавать вопросы, а потом уж я и не выступала. Думала, может, она его любовница, да только не похоже. Сама понимаешь, если такое дело, так после заметно – румянец там, глазки блестят, настроение хорошее, а он после ее посещений туча тучей, еще больше меня шерстил, чем обычно. Да и девица эта от него выходила не в том настроении…

Ксения замолчала и вопросительно уставилась на Лолу:

– Ну, я пойду, если ты не передумала?

– Иди, конечно, – разрешила Лола и задумчиво добавила: – Завтра как раз вторник…

Ксения выпорхнула из приемной.

Лола заняла ее место и принялась просматривать записи в компьютере.

Не прошло и нескольких минут, как из кабинета донесся истеричный крик адвоката:

– Ксения, чай!

Лола неторопливо поднялась, включила электрический чайник, поставила на поднос большую синюю чашку с выгравированной золотыми буквами надписью: «Дорогому внуку в день пятидесятилетия», налила в нее кипятку и решительно вошла в кабинет.

– Ксения, за что я вам плачу… – начал было адвокат, глядя на швейцарские часы, но неожиданно осекся.

– А где Ксения? – осведомился он раздраженно.

– Убежала домой, захлебываясь слезами, – невозмутимо отозвалась Лола.

– Какая безответственность! – воскликнул адвокат. – Она покинула свой пост, хотя прекрасно знает, что не имеет права…

– Она не покинула свой пост, она оставила его на меня, – прервала его Лола. – Чай пить будете?

– На вас? – в ужасе переспросил Гринбаум. – Но я вас не знаю! Вы не прошли собеседования! Не отработали испытательный срок! Даже не представили своих рекомендаций!

– А Ксению вы уже довели, – спокойно ответила Лола. – Короче, будете пить чай или унести обратно?

– Это чай? – возмущенно вскрикнул адвокат. – Где вы видите чай?

– В чашке – кипяток, – Лола плюхнула подносик на стол. – А вот – пакетик, кладете в чашку, и он заваривается… Если еще не совсем остыл.

– Пакетик? – В голосе адвоката прозвучало отвращение. – Я не пью чай из пакетиков! Ксения прекрасно знает, что мне нужно заваривать зеленый листовой чай, непременно цейлонский…

– Ксении нет, – холодно ответила Лола. – Вместо нее теперь я. Так что пейте что дают.

– Это безобразие! – воскликнул Гринбаум на грани истерики. – Я с ней разберусь! Я наведу порядок!

– Порядок здесь навести давно пора. – Лола окинула взглядом кабинет. – Вон цветок у вас совершенно завял…

– Какой еще цветок? – простонал адвокат.

В это время у него на столе зазвонил телефон.

– Может быть, вы ответите? – прошипел Гринбаум. – Раз уж вы теперь замещаете мою секретаршу?

Лола взяла трубку, послушала и передала адвокату:

– Это вас. Из полиции.

Адвокат посерел и поднес трубку к уху.

– Гражданин Гринбаум? – осведомился официальный мужской голос.

– Я, вообще-то, внук… – пролепетал адвокат.

– Что значит – внук? Вы Гринбаум Борис Михайлович?

– Да… – признался адвокат таким тоном, как будто сознавался в совершении тяжкого преступления.

– Ксения Шилохвостикова – ваша секретарша?

– Да… а в чем дело?

– Дело непременно будет возбуждено, не сомневайтесь, – неприязненно проговорил незнакомец.

– Ка… какое дело? – ужаснулся адвокат. – И вообще, кто вы такой?

– Капитан Одеколонов, отдел по борьбе с особо тяжкими преступлениями, – представился Леня Маркиз самым официальным голосом.

– С особо тяжкими? – ужаснулся Гринбаум. – А что… что случилось? Что совершила Ксения?

– Самоубийство, – холодно ответил суровый капитан. – Выбросилась из окна, оставив на подоконнике записку.

– Записку? – как эхо, повторил адвокат, медленно сползая со стула. – Какую записку?

– Вообще-то, это тайна следствия, – процедил капитан. – Но вам, так и быть, зачитаю… записка следующего содержания: «Прошу винить в моей безвременной смерти Бориса Михайловича Гринбаума, который своими постоянными придирками…» Вы меня слушаете? – озабоченно спросил полицейский.

– Да-да, конечно, – отозвался адвокат, стуча зубами.

– «…своими постоянными придирками сделал мою жизнь невозможной». И подпись. Так что сами понимаете – налицо доведение до самоубийства… Вы, как адвокат, не можете не понимать…