Она сидит так, что со стороны танцплощадки ее почти не видно за «живой изгородью», которой зал разделён на две зоны. Сидит спиной ко мне: ровная, как гвоздь, и я даже отсюда чувствую ее раздражение.

Мне не нужно к ней походить.

Но в последний раз я видел ее два месяца назад.

И мне не хватает ее дурных сообщений и звонков.

Я все-таки иду к столу.

Держу себя в руках, чтобы не схватить заразу прямо за плечи и не потащить в менее людное место, чтобы поговорить. Не знаю даже о чем. Может, просто хочу еще раз услышать, как стонет?

Наклоняюсь, опираясь на спинку соседнего стула.

Заяц даже ухом не ведет — смотрит прямо перед собой, медленно пьет игристое и напрочь игнорирует набор фруктов на блюде.

— Зай, что происходит? — нарушаю молчание первым, потому что через минуту танцы закончатся и тогда, скорее всего, поговорить не получится даже шепотом. — Может, вырубишь уже капризную принцессу и вспомнишь, что взрослая?

— Что вы такой злой, Марк Игоревич? — продолжает гипнотизировать взглядом что-то невидимое прямо у себя перед носом. — Подарок не понравился? Простите, на что денег хватило. Зато в их стоимость входит все мое уважение и почтение, и много часов общения оператором и консультантами, действительно ли размер стельки соответствует…

— Алиса, хватит, или я реально озверею, — говорю не дослушав.

Ей нужно закрыть рот, пока она снова не довела меня до того состояния, при котором ее хотелось просто жестко трахнуть и послать куда подальше. Просто, чтобы, блядь, уже избавиться от этого наваждения.

Она все-таки поворачивает голову.

Взгляд напряженный, немного с прищуром.

Языком по губам, чтобы смахнуть остатки игристого.

— А я и есть маленькая капризная принцесса, Марк Игоревич. Папина любимая дочка. И еще немножко местами взрослая женщина, которая сама решает, когда и с кем ей трахаться. Господи, почему мужчины придают такое большое значение важности члена в жизни женщины?

Бесит просто невероятно.

Потому что даже в полумраке хорошо вижу румянец на ее щеках. Она все помнит. И не исключено, что вспоминает каждую ночь, явно не в объятиях своего малахольного.

Она все помнит, но продолжает меня выбешивать, делая вид, что ничего такого не случилось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы смотрим друг на друга несколько долгих секунд, за которые я успеваю раздеть ее глазами, разложить на столе и отодрать, как последнюю блядь.

Алиса резко ставит бокал на стол — он шатается и только чудом не падает. Теперь стул между нами — как стена для штурма. Я бы на хрен развалил его, будь у нашей баталии поменьше свидетелей.

— Телефон включила, поняла? — рычу, уже почти не сдерживая себя.

Она поджимает губы, злится. Мнет в руках маленькую сумочку с логотипом бренда «ноунейм». Меня, сука, злит эта ее сраная эмансипация. Лучше мерзнуть, ходить хер знает в чем, покупать всякую дешевую бижутерию с китайских сайтов, чем принять помощь.

— Мой телефон включен, Марк Игоревич, и я вообще не понимаю, о чем вы, — говорит с вызовом и издевкой.

А ведь я почти поверил, что вот сейчас у нее заработают мозги.

— Заяц, мне надоело с тобой воевать.

— А мне надоело доказывать, что я вам не трофей!

Последнее она бросает довольно громко и как раз в тот момент, когда оркестр делает последний аккорд и затихает. Нет, нас не слышно, но в повисшей тишине наша немая сцена рычащих друг на друга котенка и волкодава явно вызывает вопросы. И напрашивается на совершенно конкретные выводы.

Мила идет в нашу сторону, царапая даже сквозь пиджак, хватает меня под локоть.

Алиса даже не отводит взгляд в ее сторону — продолжает смотреть прямо на меня.

— Марк, гостям нужно твое… — пытается отвлечь Мила.

И в этот момент я очень четко осознаю — все это меня на хер задолбало.

В том числе — беготня за малолеткой.

И своя странная зацикленность именно на ней.

— Спасибо за кроссы, Алиса, — растягиваю губы в насквозь злую улыбку. — Опробую новый маршрут для бега.

И, конечно, мы оба прекрасно понимаем, что я совсем не о физкультуре.



В пятницу, после родительского собрания, я остаюсь в школе чуть ли не самая последняя, на пару со сторожем Николаем Ивановичем.

Настроение — веселее в гроб кладут.

Потому что у Танян после затяжного разрыва очередная — которая уже по счету? — фаза примирения, когда они со своим Семочкой либо вместе и трахаются, либо не вместе и все время переписываются. И другие мои подруги тоже активно устраивают свою личную жизнь.

Отец много работает — и у него нет времени даже просто заехать в гости и спросить, как дела.

Мама организовала какой-то книжный клуб и вся поглощена «тяжелым» бременем ответственности.

А у меня — дурное настроение, одиночество и в семь часов вечера — снег за окном в конце октября. Если нас так замело в середине осени, я уже боюсь встречать зиму. Придется покупать ковер-самолет.

Я усаживаюсь за стол, смотрю на маленькую стопку тетрадей, которые не успела проверить. Это точно не горит, но хватаюсь за повод, чтобы задержаться на работе. По крайне мере здесь есть еще одно живое существо, а дома только эхо, от которого я скоро начну бросаться на людей.

Проверив пару тетрадей по математике, смотрю на телефон.

«У меня тот же номер…» — всплывают в памяти слова Андрея.

Я же хотела ему написать. Через минуту после того, как он ушел. Буквально локти себе кусала, чтобы не натворить глупостей. Он не свободен — что мне писать? «Привет, сегодня хорошая погода?» «Ты знаешь, мне тут как раз не с кем обсудить новую серию «Настоящего детектива»?

Несколько дней я писала ему сообщения и удаляла, не отправив.

Потом на работе случился аврал с министерской проверкой, и я отвлеклась.