Еще неделю мы общались с ним вот так: «Доброе утро — доброе утро», «добрый вечер — спокойной ночи».

А когда я, не выдержав, в субботу вечером очень недвусмысленно намекнула, что хочу с ним увидеться — Андрей сослался на тяжелую рабочую неделю и «небольшие проблемы в семье».

Тогда я поняла, что мы с ним увидимся, только если рак на горе свиснет.

И больше уже ни на что не намекала.

Еще через неделю мы перестали писать другу даже те несчастные пару слов в сутки.

А еще через неделю я поняла, что за прошедшие семь дней Март полностью исчез из моей жизни.

Так начался мой второй «учебный год»: с букетом цветов на праздничной линейке, загорелыми второклашками, их отдохнувшими родителями и без мужчины моей мечты.

Весь сентябрь я работала, как ужаленная в задницу: планы, графики, приручение взбесившихся после каникул детей, которых я то громко обожала, то тихо хотела прибить.

А в середине октября, когда на улице внезапно выпал метр снега, сердце Танян не выдержало — и она в выходные чуть не силой вытащила меня из дома под предлогом пройтись по распродажам. Хотя я упиралась и планировала как минимум всю субботу предаваться лени и сну.

Правда, когда весь наш «улов» не помещался в руках, я вынуждена была признать, что вылазка того стоила.

— Обмыть! — торжественно заявила подруга и мы, не сговариваясь, свернули в сторону итальянской кондитерской.

В зале, несмотря на уже спустившийся вечер, тихо и малолюдно.

Занята только пара столов, и именно поэтому я сразу замечаю за одним из них знакомые затылок и плечи.

— Ты чего встала столбом? — спрашивает Танян, и тут же следит за моим взглядом.

Я еще надеюсь, что обозналась и даже на удачу скрещиваю пальцы, из-за чего пакеты валятся из рук разноцветным ядерным конфетти.

— Это там не твой архитектор? — даже не пытаясь понизить голос, спрашивает Танян, и, когда я понимаю, что Андрей вот-вот повернет голову, быстро присаживаюсь, делая вид, что собираю вещи. — Слушай, а с кем это он?

Я прикусываю нижнюю губу, нервно пожимаю плечами и кое-как распихиваю покупки обратно по пакетам. Что-то явно не в «свой», но от злости запросто утрамбовываю даже коробку с «дутиками» в пакет от шарфа. Я бы, наверное, сейчас и сову на глобус натянула.

От злости.

И неприятной противной горечи где-то на корне языка.

Спутницу Андрея я рассмотреть не успела, но зато успела заметить, что свободной рукой он как бы невзначай погладил ее по ладони. А она, в ответ, под столом погладила его ногу своей.

Я мысленно считаю, сколько времени прошло с того вечера в клубе.

Два месяца? Так много?

Не удивительно, что у Андрея новые отношения.

У нас же, по сути, вообще ничего не было. Страдать было бы… глупо. Да и не верю я в мужские страдания. Это про женские страдания пишут целые научные труды, разделяют на целую кучу стадий и часто приравнивают к стихийному бедствию. А у мужчин все проще: пару дней запой с друзьями — и: «Смотри, какая жопа пошла!»

В любом случае, понятно одно: видеться с Андреем я не хочу.

Точнее, не хочу, чтобы он видел меня.

Не когда он сидит с новой женщиной, а у меня вид загнанного зайца.

— Что ты как дура?! — громко шипит Танян, делает лицо-кирпичом и спокойно шагает к столу, как раз напротив которого и сидит парочка.

Мои попытки сделать вид, что ничего не было, превращаются в труху, потому что Андрей сначала замечает ее — хмурится, не сразу вспоминая, где они могли видеться — а потом ведет взглядом по залу.

Натыкается на меня — до сих пор сидящую на корточках в груде покупок.

Я все-таки поднимаюсь, хоть делаю это вообще не грациозно: почему-то неприятно ноет в животе, как от предчувствия чего-то нехорошего.

Так… странно.

Три свидания, гора сообщений и телефонных звонков, а у меня нет ни малейшего представления, что будет дальше. Мы просто посмотрим друг на друга, молча решим, что лучше не здороваться и разойдемся? Мы кивнем друг другу, а перед тем как уйти, Андрей подойдет и спросит, как у меня дела?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Его спутница сидит спиной ко мне и не может видеть, что происходит, но явно замечает, что он слишком долго смотрит ей через плечо. Поворачивается. Замечает меня. Проводит взглядом сверху вниз.

Она не то, чтобы красавица — обычная женщина возраста «немного за тридцать»: аккуратная, хорошо одета, ухоженные темные волосы. Пару раз Андрей обмолвился, что брюнетки — его слабость, и я — вторая блондинка в его жизни. Я тогда еще пошутила, что вторая — и последняя.

Вот черт.

Он кивает и сдержано улыбается.

Я делаю то же самое в ответ и, стараясь не смотреть на них, нервно иду к столу, за которым расположилась Танян. Тут два метра расстояния, господи боже! И музыка играет так тихо, что можно даже не напрягать слух, чтобы слышать разговоры друг друга.

Сажусь на стул, боком к столу напротив.

Достаю телефон и дрожащими от злости пальцами пишут Танян: «Я тебя убью с особой жестокостью. Считай это моим чистосердечным признанием!!!»

Взглядом даю понять, что телефон у нее пискнул не просто так.

Она читает, довольно лыбится и, как ни в чем не бывало, начинает клеить официанта.

Дина — младшая сестра моего коллеги по работе.

Мы вообще случайно познакомились: мы с Толиком после работы зашли посидеть и расслабиться под хороший кофе и кальян, а Дина отмечала с подругами чей-то день рождения. Сама нас заметила и подошла, а когда Толик затупил и забыл меня представить, сама протянула руку и сказала: «Привет, я Дина, сестра этого невоспитанного медведя — и если вы не дадите мне свой номер телефона, я проиграю той компании за столом бутылку шампанского. Поверьте, это милое уютное место не стоит того, чтобы превратиться в развалины часовни компанией очень веселых женщин».

После Динамщицы я дал себе слово взять паузу в общении с женщинами, но с Диной как-то сразу все сложилось: внешне она была полностью в моем вкусе и не строила из себя «подарок», боясь сделать первый шаг. Это только кажется, что мужчинам так запросто познакомиться с кем-то, а на самом деле споткнувшись об энное количество отказов — часто приправленных взглядом «Ты что, пес?!» — желание проявлять внимание без хотя бы какой-то инициативы с противоположной стороны сходит на нет.