Меня просто распирало от сексуальности, но все как рукой сняло, когда помогал папе разбрасывать навоз по цветочной клумбе.

Получил еще одну открытку от мамы:

Дорогой Ади!

Ты и не представляешь, как я по тебе соскучилась. Материнское чувство сильно, как никогда. Понимаю, тебе кажется, что Бэмби отнимает меня у тебя, но это не так. Бэмби удовлетворяет мои сексуальные потребности, и не более. Поэтому, Ади, взрослей и приезжай в Шотландию.

С огромной любовью,

Полин (мама).

P.S. Мы выезжаем пятнадцатого. Садись на поезд в 8.22 до Шеффилда.

Почтальон сказал, что, если б моя мать была его женой, он бы ее как следует вздул. Ха, он не знает моей мамы! Если бы он до нее хоть пальцем дотронулся, она бы из него котлету сделала.

Пандора полагает, что разлука пойдет нам на пользу, надо проверить наши чувства. Она опасается, что наши легкие объятия скоро сильно потяжелеют. Должен признать, что вечный сексуальный напряг серьезно подрывает мое здоровье. У меня куда-то пропала жизненная энергия, и я плохо сплю, потому что мне все время снятся сны о Пандоре в белом бикини и о трусиках миссис О'Лири.

Наверное, я все же поеду в Шотландию.

Отец пятнадцатого едет в Скегнесс. Берет напрокат четырехместный фургон. С ним едут Дорин и Максвелл! Он думает, что я составлю им компанию.

Но если я с ними поеду, все будут считать, что Дорин – моя мать, а Максвелл – мой брат!

Решено, еду в Шотландию.

Вчера вечером прощался с Пандорой, это была настоящая трагедия. Мы оба поклялись хранить верность. Я уже упаковал вещи. Пса забросил к бабушке вместе с четырнадцатью банками собачьих консервов и гигантским мешком “Педигри”.

В поезд беру с собой читать “Побег из детства” Джона Холта.

Полнолуние

Отец, Стрекоза Сушеная и Максвелл проводили меня на вокзал. Отец ничуть не обиделся, когда я выбрал Шотландию вместо Скегнесса. Наоборот, дико развеселился. В поезде было ужасно. Всю дорогу до Шеффилда пришлось стоять. В купе для проводников общался с дамой в инвалидной коляске, очень симпатичной. Она говорит, что единственное преимущество инвалидов в том, что в поезде они всегда сидят. Хотя бы в купе для проводников.

Мама и гад Лукас встретили меня в Шеффилде. Мама жутко похудела и разгуливает в молодежных прикидах, для которых слишком стара. Гад Лукас втиснулся в джинсы, а над ремнем пузо свешивается! Всю дорогу до Шотландии притворялся, что сплю.

Гад Лукас лапал мать, даже когда вел машину.

Мы остановились в местечке под названием Лох Лабнейг. Я лежу в постели в бревенчатой хижине. Мама и Лукас ушли в деревню за сигаретами. По крайней мере, они так сказали.

Девятое после Троицы

Перед хижиной озеро – “лох” по-шотландски. За хижиной сосновый лес и гора торчит. Делать тут совершенно нечего. Тоска зеленая.

В хижине есть прачечная, затеял постирушку. Познакомился с американским туристом по имени Хэмиш Манчини, он мой ровесник. У его матери четвертый медовый месяц.

Весь день лил дождь.

Послал открытки. Позвонил Пандоре за счет абонента. Ее отец отказался платить.

Играл в карты с Хэмишем Манчини. Его мать с отчимом и моя мать с любовником уехали смотреть на водопад. Нашли на что глазеть!

Тащился пешком две с половиной мили до Калландера, чтобы купить батончик “Марса”. Поиграл в “Космических завоевателей”. Вернулся, выпил чаю. Позвонил Пандоре из бревенчатой хижины. За счет абонента. Она по-прежнему меня любит. И япо-прежнему ее люблю. Лег спать.

Последняя четверть Луны

Ездили на могилу Роб Роя. Посмотрели, вернулись.

Десятое после Троицы

Мать подружилась с мистером и миссис Болл. Они уехали в замок Стерлинг. У миссис Болл есть дочь, писательница. Я спросил, как ее дочь стала писателем. Миссис Болл сказала, что в детстве она упала, ударилась головой и с тех пор “немножко не в себе”.

Сегодня день рождения миссис Болл, праздновали в нашей хижине. Я просил их не шуметь в час ночи, в два, в три и в четыре. А в пять утра они решили взобраться на гору! Я напомнил им, что они в стельку пьяные, слишком старые, необученные, неприспособленные, понятия не имеют, как выжить в горах, у них нет аптечки, крепких ботинок, компаса, карты и горячего питья на случай переохлаждения.

Но они остались глухи к голосу моего разума. Все поперлись на гору, потом спустились и в половине двенадцатого утра жарили яичницу.

А сейчас мистер и миссис Болл катаются в лодке по озеру. Они наркоманы, не иначе. Здоровые люди давно бы обессилели!

Ездили в Эдинбург. Побывали в замке, музее игрушек, картинной галерее. Купил хаггис (17). Когда вернулись, начал читать “Гленкоу” Джона Преббла. Завтра мы туда едем.

Массовая резня в Гленкоу (18) произошла 13 февраля 1692 года. 14 февраля Джон Хилл написал графу Твиддейлу: “Я сровнял Гленкоу с землей”.

И это чистая правда. Там до сих пор ничего нет. Завтра – Глазго.

Мы въехали в Глазго в 11 утра, но только за одну милю пути я насчитал двадцать семь пьяных! У всех магазинов, кроме хозяйственных, решетки на окнах. У винных лавок на крышах мотки колючей проволоки и битое стекло. Мы немного погуляли, а потом мама уломала гада Лукаса сходить в картинную галерею. Я хотел остаться в машине и почитать “Гленкоу”, но вокруг шаталось столько пьянчуг, что я нехотя потащился в галерею.

Как же здорово, что я туда пошел! А ведь мог всю жизнь прожить, не приобретя столь важного культурного опыта!