Поклонский просто ушёл. Почти сразу! Ничего не сказал, не объяснил, не оставил записки или сообщения на телефон. Испарился. И, наверное, так правильно. Мы оба получили, что хотели: он – меня, я – его страсть и обожание. Полечили друг друга, пора и честь знать.

Только горько почему-то. И пусто.

Моё платье аккуратно перекинуто через подлокотник кресла, и я тянусь за ним, одеваюсь. Губы горят от поцелуев, на подбородке след от щетины. Тело ещё помнит прикосновения жадных рук, томится и ждёт чего-то. Глупое! Это всего лишь разовая интрижка, ничего кроме! Мне она, наверное, была нужна, чтобы перестать себя с Рыжей сравнивать, чтобы отпустить наконец всю эту ситуацию и перестать ощущать себя преданной.

Странное дело, но помогло. Ожидая очередного приступа колкой тоски, намеренно вспоминаю Лёню, фотографии, любовницу его вижу перед глазами, словно живую, но не трогает. Почти не болит, надо же.

Оказывается, пускаться во все тяжкие иногда очень полезно.

Одевшись, нахожу туфли, сумочку. В тишине сумрачной комнаты каждый звук оглушает, кажется неестественно громким. В подсознании скребётся мысль, но я никак не могу поймать её. Она тревожная, о чём-то предупреждает, но мне не удаётся за неё ухватиться. Так и плавает, смутная, в голове, не даёт покоя.

Таблетки… почему я думаю о таблетках? У меня же ничего не болит! Глупость какая-то.

Смотрю на часы. Сейчас только пять утра, а значит, ещё успею вернуться в свой домик до того, как проснутся все обитатели “Парадиза”.

Это похоже на план, и я выскальзываю из комнаты. Ночью плохо запомнила маршрут к свободе, но сейчас, когда меня не отвлекают поцелуи Поклонского, всё намного легче.

Вот комната, через которую он меня нёс, справа балкон, а налево проход к лифтам. Надеюсь, для того, чтобы выбраться отсюда, не нужно иметь специальный пропуск.

Но мне не удаётся сбежать.

– Куда собралась? – Дима вырастает передо мной внезапно, мрачный и злой. Настолько, что даже пугаюсь. Отшатываюсь назад, больно спиной о дверной косяк бьюсь, и Поклонский ловит меня за руку, не даёт разбиться.

– Не успела…

– Что за детский сад? – хмурится, надвигаясь на меня. – Знаешь, моя матушка любит мексиканские сериалы. Или бразильские? Короче, в этих мелодрамах героини постоянно бегают от своих мужиков. Скучно.

– А ты что, мой мужик? От чужих мужиков поди бегать не запрещено.

Я пытаюсь пропитать свои слова сарказмом, но Поклонский их игнорирует. Вместо объяснений просто целует. Или пытается съесть? Моё тело снова реагирует, что-то внутри ёкает, отзывается – странная реакция, но такая приятная… дурманящая.

– Надо поговорить, – разрывает поцелуй, утыкается лбом в моё плечо, тяжело дышит. – Это важно.

– Говори.

– Не в коридоре.

Дима мягко подталкивает меня к распахнутой двери, я краем глаза замечаю парочку мрачных мужиков у лифтов – охранники.

– Хорошо, поговорим, – соглашаюсь, и Дима закрывает за нами дверь.

– Присядь, – указывает на кресло у стены. Дождавшись выполнения просьбы, продолжает: – Варя, я не планировал тебя оставлять, в этом нет смысла. Я не тот мужик, который говорит глупости, лишь бы ему дали. Всегда говорю только то, что думаю на самом деле, даже во время оргазма.

– Но ты ушёл. И вообще, мы всего лишь переспали. Это не значит, что между нами что-то серьёзное, – улыбаюсь, хотя всё моё нутро противится такому раскладу.

Поклонский окидывает меня мрачным взглядом, за считанные секунды оказывается рядом и, уперевшись ладонями в подлокотники кресла, нависает надо мной:

– Просто переспали? – его хриплый голос будоражит меня, а взгляд тёмных глаз влезает в самые потаённые уголки сознания. Но я честно его выдерживаю. – Ты сама себя слышишь? Ты себя ночью слышала?

– Я… Что ты хочешь от меня?!

– Чтобы ты наконец признала, что для тебя это не разовый перепихон.

– Ты всё ещё женатый, а сейчас утро. Утром положено жалеть о содеянном, – меня болтает между желанием стукнуть по нахальной морде и поцеловать красивые губы.

Что это вообще за биполярка на мою голову?!

– Варя, я ушёл, потому что не мог иначе. Ты должна понимать, что я – не самый хороший человек. У меня дохрена грехов, а ещё плохой характер в комплекте. Моя жена ненавидит меня, хотя клянётся в любви. Я всегда приношу только горе, но я хочу, чтобы ты была рядом. Ты мне нужна.

– Зачем? Чтобы и мне горе принести?

– Потому что рядом с тобой мне спокойно. Впервые за долгие годы внутри меня тихо. Я не знаю, откуда ты взялась. Судьба? Провидение? Ни во что из этого не верю, но рядом с тобой мне очень хорошо.

– Ты меня совсем не знаешь.

– Не знаю, но чувствую. Я не хочу и не могу от тебя отказаться, – Дима говорит это, и не верить не получается. – Сам не понимаю, что со мной творится, но сопротивляться устал. Надоело выдумывать причины, почему мы друг другу не подходим.

Он действительно кажется дико уставшим. Растерянным. Его хочется обнять и гладить по спине, но сама мысль о жалости к Поклонскому нелепа.

И мы молчим, глядя друг другу в глаза, а в голове крутится тысяча разных мыслей.

Таблетки, таблетки… что же за таблетки? А когда мысль оформляется, меня бросает в ледяной пот. Я ведь уже не предохраняюсь! Замуж собиралась, детей хотела, организм готовила и очищала… чёрт.

Я точно знаю: несмотря на обрушившуюся на нас страсть, Поклонский не забывал о рисках.

Ведь, по сути, что ночью произошло? Случайный секс между незнакомцами. Терапия моего разорванного в клочья сердца и удовлетворение его одержимого желания мною обладать. Уверена, через пару дней Диму отпустит, да и я окончательно успокоюсь.

Но куда в такие ночи без надёжной латексной страховки, да?

По современным меркам я очень поздняя. Мне почти двадцать шесть, и мужчина, с которым захотелось бы чуть больше, чем приятные свидания, появился лишь пять лет назад назад. Никогда не забуду глаза Лёни, когда он понял, что первый у меня. Это было… забавно и чуточку обидно.

– Варя, приём-приём, – Поклонский машет рукой перед моим лицом, и я моргаю, растерянно улыбаясь.

– Прости, я задумалась.

Сплетаю пальцы в замок, разминаю кисти рук и мысленно решаю, что мне дальше делать. Так не должно быть, нужно как-то это заканчивать, пока не стало слишком поздно.

– Ты меня даже напугала, – Дима хмурится и кладёт ладонь мне на лоб. – Температуры нет… всё хорошо?

– Да, Дим, всё отлично.

Дёргаю головой, сбрасывая его ладонь, и Дима мрачнеет, лишь на миг теряя самообладание.

Он действительно тревожится обо мне?

Поклонский смотрит на часы, что-то в уме прикидывает: