Он замер на мгновение. Улыбнулся. У Софи сжалось сердце – так давно она не видела его улыбки так близко.

– Мне уже все равно, что правильно, а что нет. – шепнул он. Медленно склонился к ней, и Софи не отстранилась. Она могла бы. Конечно могла отвернуться, всерьез подраться, но в тихом доме не перед кем было держать ответ. Только он и она, прекрасно понимающие свои желания и уставшие бороться.

Ее руки, упирающиеся в его грудь, расслабились и медленно перетекли на плечи. Она обняла Линара и ответила на поцелуй.

Декабрьские ночи в Сиршаллене были длинными. Софи задремала ненадолго, а потом поцелуи снова разбудили ее. Линар прижимал ее ближе, и она трепетала от того, что чувствует его всем телом, ото лба до кончиков пальцев ног. Они сплелись руками и ногами, их губы были соединены, животы прижаты друг к другу, ее бедро было бесстыдно закинуто на его под одеялом.

Их первые ночи были полны радости открытий, пьяной жажды нового. Сегодня было не так. Это была ночь полная осознанного желания, медленного, нарочно растянутого удовольствия, жадного и бесстыдного.

Они молчали. Всю ночь ласки их были безмолвны. За них говорили тела. Но теперь, когда за окном начинало светать, Софи чувствовала необходимость разбить тишину и не могла.

Она оторвалась от губ Линара и закрыла глаза. Отрицательно покачала головой, закусив губу.

Он остановил ее движение рукой. Мягко огладил лицо.

«Нет… не надо» – говорил его жест.

Софи вздохнув, притянула его ближе, спрятав лицо на его плече. Как она могла?.. Как?! Отдаться ему после всего. Еще и так страстно, жадно, с полным осознанием, кто он такой и что сотворил.

– Я ничтожество… – прошептала она.

– М? – Линар мягко отстранил ее, заглядывая в глаза.

– Мы не должны были…

Он накрыл ее губы пальцами.

– Не хочу слышать о том, что и кому мы должны или не должны.

Пальцы медленно обвели ее губы.

– Как ты прекрасна… как желанна… Если бы ты только могла посмотреть моими глазами, то немедленно в себя влюбилась.

Софи рассмеялась.

– Вот это было бы очень неловко…

Его пальцы продолжали чувственно скользить по ее губам, обводили верхнюю, кружили в самом уголке, ныряли чуть внутрь, касаясь нежной влажной внутренней стороны.

– Почему неловко? Ты ведь говорила, что можешь ласкать себя…

У Софи брови полезли на лоб. Похоже, Линар хотел говорить только о сексе и ни о чем другом. Осознанно или нет, но он уводил тему от того, что камнем лежало у Софи на сердце.

– Чьи ласки тебе желаннее – мои или собственные?

Софи залилась краской.

– Джон!

– Линар – поправил он ее. – Назови меня так сейчас.

– Л-линар, – прошептала Софи.

Он наклонился и поцеловал ее. Его горячее тяжелое тело подалось ближе, мягко прижало ее к постели.

– Скажи – Шахране Линар, – попросил он. – Но не как обычно – с горечью и болью. Скажи нежно, как ты произносишь «Джон».

Софи смущенно потупилась.

– Шахране Линар, – проговорила она и сама поняла, как фальшиво это прозвучало. – Прости…

– Почему? – он мягко потерся носом об ее. – Это ведь я, так почему так сложно?

– Я не знаю… Я не хочу называть тебя Шахране, – призналась она.

– Почему?

– Ты знаешь почему, – сказала Софи. – Потому что так называют господина ханти, не так ли? Шахране – более уважительно, так ты мне сказал. И я запомнила. Если ты – Шахране, то я – ханти… А если ты Джон, то я просто твоя Софи.

– Но я – Шахране…

– А я кто? – Софи уныло посмотрела в сторону и попыталась отстраниться, но Линар не позволил, он еще крепче прижал ее к себе, ворочаясь под одеялом.

– Ты моя госпожа, моя любимая, единственная, кто в моем сердце, и моя ханти.

Сердце Софи сжалось от боли.

Линар заметил ее гримасу.

– Почему это так плохо? Объясни мне?

– А почему ты не желал делать из меня ханти? Почему извинялся, что назвал меня ханти тогда, когда мы встретили Эльтана в первый раз?

Линар нахмурился.

– Я и помыслить не мог, что наши отношения дойдут до такого. Я не смел надеяться, что мои чувства найдут в тебе отклик. И называть тебя ханти, когда ты ею не являлась – конечно, это было унизительно.

– А теперь я, значит, являюсь?

– Софи… – Он мягко улыбнулся и легко поцеловал ее губы. – Я был глуп. Считал это унизительным. Но в этом нет ничего унизительного. Ты делишь со мной ночи не из-за денег, а потому что мы оба этого хотим. Ты – смертная, я – эльф. Для этого есть простое слово – «ханти». И что с того, что ты стала ею? Я люблю тебя не меньше.

– Значит, я все таки ей стала? – прошептала Софи.

Линар все так же задумчиво кружил пальцами по ее лицу.

– Ты моя. Я не знаю слова, что лучше опишет твой статус и только.

– О…

– Объясни, что тебя тревожит.

Софи не могла найти слов. И что же ее тревожит?

– Я хотел, чтобы ты была со мной как эльфийская дева, но ты сама этого не желала, разве не так? Ты сама хотела, чтобы мы разделили ночи. И я сделал это. Я думал, что… – Он усмехнулся, и в этой улыбке Софи увидела, как мало в нем осталось той юношеской трепетности, которая ее очаровывала. Джон повзрослел, научился и стал другим. – Я думал, что познав тебя, моя тяга утихнет. Что я смогу лучше себя контролировать. Огромное заблуждение… – прошептал он со смешком и поцеловал ее.

Софи сквозь улыбку, не смогла не ответить на его поцелуй. Действительно огромное заблуждение, что попробовав секс, его больше не захочется.

– Значит в тебе проснулся голод, да?

– О, да. Голод, что я не знал прежде. Хочу, чтобы ты делила со мной каждую ночь, всю без остатка. Я даже желаю тебя прямо сейчас, когда солнце уже почти встало. Безумие…

Улыбка Софи вдруг замерла.

– Каждую ночь… – повторила она. – А что насчет дней?

Он чуть нахмурился, не понимая.

– Дни? Они проходят в заботах и делах, которые тебе неинтересны… или неприятны.

– Значит мои только ночи, да? – она обиженно нахмурилась.

– Ты не можешь быть моей госпожой. Владыка запретил это. Ты ведь знаешь, что я почтил бы тебя как свою супругу. Что я считаю тебя таковой.

Софи промолчала.

– Софи? Что тебя тревожит?

– Я не знаю. – Честно ответила она. – То есть… кроме всего прочего, твоих планов и того, что мы расстанемся при любом исходе дела… что-то еще тревожит. То, что я – ханти. То, что тебе больше это не претит. Еще пара шагов в эту сторону и что дальше? Я начну снимать с тебя сапоги, когда ты будешь возвращаться? Ты будешь брать меня к себе в постель, когда ты этого захочешь и не чаще? А что насчет моего мнения?