Емельянова убило ещё до начала вражеской атаки – мина упала прямо в его окоп. Вот и снова взял командование в свои руки Самсонов – и пал последним, отстреливаясь из пистолета от пехотинцев противника. Прежде чем брошенная кем-то из немцев граната упала у него за спиной, он успел застрелить двоих из них, в том числе и офицера.

А вот Коваленко, вместе с одним бойцом из расчета, смог уйти. Они даже ухитрились вытащить свой пулемет – пусть и без единого патрона! И до своих они добрались. Правда, весьма и весьма нескоро…

Но свою задачу лейтенант всё-таки выполнил – перекресток не был занят противником. И командование успело этим воспользоваться, пусть и не слишком эффективно, но всё-таки…

– Присаживайтесь, товарищ капитан, – батальонный комиссар Кипелов кивнул гостю на стул. – Располагайтесь поудобнее: разговор у нас с вами будет долгий и обстоятельный.

Ракутин подтащил стул поближе к столу, уселся и положил на колени полевую сумку.

– Итак, товарищ капитан, ваш рапорт я прочитал. К сожалению, опросить лейтенанта Самсонова не удалось – весь его взвод, вместе с ним, пропал без вести – немцы прорвались через их позиции…

– Ну, товарищ батальонный комиссар, я-то, что тут поделать могу? Ведь его донесение было направлено по команде…

– Его я прочел, – кивнул особист. – Но в нём отражен только факт вашего появления на позициях взвода лейтенанта Самсонова.

– А моё участие в бою?

– Да, там есть упоминание и об этом. Но, простите, товарищ капитан, каким образом это подтверждает всё остальное?

– Ну… со мною же никого не было…

– И это очень плохо! Проверить все прочее – возможно, тем более что факт перехода линии фронта вашим отрядом – установлен. И именно в указанную в рапорте дату. Так что здесь – у меня никаких вопросов к вам не имеется.

– А где имеются, товарищ батальонный комиссар?

– Из общей картины выпадают несколько дней…

– Так я же всё написал! И про хутор и про сарай… как я к немцам пробирался…

– Зачем?

– То есть? – опешил капитан.

– То и есть. У вас, товарищ капитан, какая задача имелась? Выполнили приказ – и обязаны доложить об исполнении! Выйти к своим, наконец!

– Так ведь отряд-то вышел!

– Без вас! Командование принял на себя старший лейтенант Ерихов – он-то и вывел бойцов. А вот вашей заслуги в этом, простите, как-то вот не усматривается.

Ракутин вытер вспотевший лоб. Ерунда какая-то… В чём его подозревают?

– Простите, товарищ батальонный комиссар… меня в чем-то обвиняют?

– Нет. Пока нет. У меня просто нет для этого веских оснований. Если бы вы вышли вместе с отрядом, или даже на следующий день… а вас не было почти десять дней! Напрашивается вопрос – где вы пропадали и что в это время делали?

– Так я же написал!

– Я тоже могу много чего написать. И не я один – писателей у нас много. Но кто подтвердит все написанное?

– Так что ж мне – у немцев надо было справку просить?

– А чем вы можете доказать правоту своих слов? Может быть, вы в каком-нибудь овине всё это время просидели? Или ещё что-нибудь… уже похуже. Вы говорите, что захватили немецкий пулемет – где он?

– Самсонову оставил, ему нужнее.

– И он может это подтвердить?

Алексей вытер вспотевший лоб.

– Сомневаюсь.

– Вот и я о том, – кивнул в ответ батальонный комиссар. – Странно у вас все получается. Зачем-то в деревню эту полезли – взводного офицера ловить? Это, товарищ Ракутин, что – основное ваше задание? Вас Родина столько лет учила, чтобы вы за одиночными немцами гонялись? И ладно бы, хоть поймали или застрелили! Так и этого сделать не смогли. Колонну из вражеского тыла вы к станции вывели, этот факт подтверждён. Оборону станции… ну, скажем, не самым плохим образом, организовали – это тоже вам в плюс. А вот эти непонятные блуждания по вражеским тылам… это, товарищ капитан, отдельного разбирательства требует. Так что не тратьте времени попусту – вспоминайте!

– Так что ж вспоминать-то? Я все в рапорте указал!

– Стало быть – не всё. Раз к вам вопросы до сих пор остались. Так что – подумайте…

И вот после такого «задушевного» разговора наступила в жизни Алексея странная полоса. Он не был арестован, но оружие его попросили сдать. Покидать расположение части запрещалось, но этим всё и ограничилось, никаких других препон не было. Периодически приходилось описывать всевозможные аспекты своих странствований по вражеским тылам – руку стало сводить при одном только взгляде на бумажный лист.

А сводки с фронта всё больше и больше нагоняли тоску. Обстановка накалялась с каждым днем. Ракутин не считал себя выдающимся стратегом, но даже ему было понятно, немцы давили со всё возрастающей силой, и сдерживать их получалось с большим трудом. И далеко не везде. Постоянно приходящие сообщения о тяжелых боях, вгоняли капитана в тоску. Люди воюют, а он – грамотный диверсант, сидит непонятно где. И совершенно непонятно, зачем?

Без ответа остались его рапорта с просьбой направить на фронт – в каком угодно качестве. Батальонный комиссар сухо заметил при очередной встрече, что руководству виднее – где и каким образом задействовать товарища капитана.

– Не считайте меня педантом и буквоедом – вы, как опытный командир, должны понимать, что у командования есть свои резоны, которые оно совершенно не обязано вам раскрывать.

– Но ведь идет война! А я – как вы сказали, опытный командир, сижу здесь и занимаюсь всякой ерундой! Бумажки пишу…

Кипелов постучал по столу карандашом.

– Бумажки, как вы изволили выразиться, тоже кто-то должен писать. И читать. И анализировать написанное. Так что, товарищ капитан, советую вам взять себя в руки. И не пишите более рапортов – тем более, на имя товарища Сталина! Поверьте, у него и без вас дел достаточно…

Все изменилось однажды утром. Будучи вызванным для очередной «душеспасительной» беседы, Алексей встретил в знакомом кабинете новую личность. Помимо уже привычного Кипелова, за столом сидел пожилой особист со знаками различия полкового комиссара.

– Присаживайтесь, товарищ капитан, – кивнул он на стул в ответ на приветствие Ракутина.

Алексей уселся и вопросительно посмотрел на Кипелова. Тот сидел чуть сбоку на стуле у стены. Батальонный комиссар молча пожал плечами.

– Удивлены, товарищ капитан? – поинтересовался новый обитатель кабинета.

– Вы не поверите, товарищ полковой комиссар: обрадован!

– Вот как? – удивился тот. – Если не секрет, то чем?

– Ну, раз уж вы меня зачем-то вызвали, то какое-то решение так или иначе уже принято. Откровенно говоря, меня уже порядком достала эта неопределенность. То ли свой, то ли чужой, то ли враг народа, то ли друг… Хоть к какому-то выводу надо наконец прийти. Если я не достоин служить в качестве командира, так отправьте меня на фронт хоть помкомвзвода – все больше толку будет! Я тут штаны просиживаю да морду наедаю, а бойцы жизнь свою отдают. Как я буду людям в глаза после победы смотреть?