Я постоянно забывала о собственной блёклости. А когда вспоминала, только удивлялась — как люди вообще различают меня в окружающей среде?

— Наверное, по голосу. — хмыкнула вслух и уселась на кровать, — Да и бог с ним! Главное живая, молодая и почти здоровая! А это, я вам доложу — дорогого стоит. И ещё у меня совершенно потрясающие глаза. Да неужто мы, с таким-то богатейшим опытом прошлой жизни, не придумаем, как сделать свой образ цветным и привлекательным? Но пока — рано. Моя способность сливаться с интерьером ещё сослужит мне службу. В данный момент, можно смело сказать, это даже моё преимущество.

А сейчас пора быстренько приводить себя в порядок, ибо в дверь постучала всё та же сипатичная служанка и пригласила в мыльню освежиться. Скоро обещали подавать обед, что тоже было очень кстати. Чай, принесённый в комнату по приказу Клотильды, был прекрасен, но я уже чувствовала себя аквариумом. Стоило положить в желудок чего-нибудь и посущественней.

«Горячей ван-ны с чашечкой ко-офэ», естественно, не перепало. Но оно и понятно — я отдавала себе отчёт, насколько это дорого и трудоёмко. Поэтому, с удовольствием и благодарностью поплескалась в тазу с тёплой водой и вернулась в комнату.

Здесь меня ждал сюрприз.

На кровати обнаружилось бирюзовое, аккуратно разложенное платье. На вид почти новое. Подозреваю, что из запасов домашнего гардероба Лауры.

— Э-э, спасибо, конечно… — я смотрела на эту красоту и не знала, как отнестись к такому подарку.

Раз оно тут появилось — хозяева ожидают, что именно в нём я появлюсь к обеду. Однако, если вслед за как снег на голову свалившимися в баронство мамой и папой, ещё и я нарисуюсь… в Лаурином платьи — её точно «Кондратий обнимет».

Так что обедать пойду в новинке, но домой поеду точно в своём.

Я следовала за Аннет (Служанка, вы помните? Я выяснила её имя.) и наслаждалась свежестью и непривычной роскошью наряда. Хотя, по меркам этого дома он считался вполне себе домашним. Мне даже волосы уложили в подобие причёски. Пока Аннет раскладывала локоны, я с сосредоточеным видом старалась запомнить её манипуляции — потом потренируюсь. В доме герцогини, думается, с простой косой не подходишь.

В светлой голубой столовой за массивным прямоугольным столом из тёмного дерева уже ожидали хозяева. Марк взял себя в руки и старался быть радушным. Однако, периодически уходил в себя, забывая есть. В эти моменты резко обозначалась морщина между кустистых нахмуренных бровей. Взгляд его станавливался на любом случайном предмете и как бы застывал.

— Таис, обязательно попробуй вот это чудесное мясо, — приговаривала его жена, укзывая на блюдо со в самом деле примечательным окороком.

Приправив кусочек сочного яства горчицей (Кстати, она здесь была немного непривычная — кисло-сладкая, умеренно острая и с очень сильной долей уксуса. Я-то люблю, конечно, поядрёней.), отправила его в рот, блаженно закатив глаза — в самом деле было ну очень вкусно.

Клотильда, не забывая угощать меня, с тревогой поглядывала на супруга. Она изредка мягко накрывала его руку своей ладошкой, как будто напоминая, что мы за столом. Хозяин кивал головой, на какое-то время выходил из молчаливой задумчивости, но вскоре снова погружался в мысли. В общем, не смотря на все старания хозяйки, атмосфера была несколько тягостная. Поэтому, трапезу растягивать не стали — поели и разошлись из-за стола.

Первым, поблагодарив за приятную компанию, поднялся Марк. Пригласив в рабочий кабинет Розу, он засел за закрытыми дверями уточнять распоряжения на время своего отсутствия. Я нисколько не усомнилась, что в этот период имение купца будет функционировать, как часы.

Мы с Клотильдой ещё посидели за чаем с горячими булками, а потом она повела меня на экскурсию по дому. Хотя, обе понимали, что это только повод — расстроенная мать хотела подольше поговорить со мной.

Вдвоём неспешно прошлись сперва по коридорам большого дома, затем по саду, который был, практически, в идеальном состоянии. Все, что должно расти — росло, все, что должно быть обрезано — обрезано и убрано с глаз. Чистые песчаные дорожки, небольшие яркие клумбы. Может быть, сад и не отличался особой изысканностью, но явно был любим и ухожен.

Я держала её под руку, а она автоматически поглаживала мою кисть и слушала. Я вспоминала самое хорошее, изо всех сил стараясь хоть немного успокоить женщину. Про успехи Тео в верховой езде, про то, какой он смышлёный, светлый, добрый мальчик. Показала ей подарок-монетку, растрогав бабушку до мокрых глаз. Про то, как, проявляя чудеса сообразительности и заботы (прости господи), Лаура выхлопотала для меня должность фрейлины аж при герцогском дворе, как переживала за сына.

Клотильда улыбалась, переспрашивала, уточняла… Но малохольной, как я заочно поспешно и несправедливо окрестила её в самом начале, эта тёплая, сердечная женщина точно не была. Провести хозяйку своими ласковыми речами мне не удалось. Как ни старалась смягчить ситуацию положительными фактами — адвокат из меня никакой. Клотильда оценила мои усилия, но сделала другие, совершенно адекватные ситуации выводы.

— Марк прав, это я виновата. — остановившись возле роскошного куста уже доцветающей сирени, вдруг сказала она, — Я её избаловала.

Клотильда оказалась нежной матерью. Даже, выходит, слишком. В раннем детстве она просто «залюбила» хорошенькую единственную дочку. А когда та стала проявлять норов, было уже слишком поздно, так как некоторыми чертами характера она и впрямь удалась в Марка. Правда отцовские, в определённых ситуациях очень даже полезные рассчётливость, находчивость и природную сообразительность напрочь перечёркивали её собственные, прущие через верх самовлюблённость, эгоизм и лень.

С одной стороны совесть меня мучила. Марку теперь придётся разрываться на два хозяйства, экстренно менять планы, мотаться на два дома. Да и Лаура, конечно, «огребётся» от отца. Но, с другой стороны, может быть только так возможно вправить мачехе мозги, заставить её хотя бы со временем оценить родительскую мудрость, опыт и любовь и начать долгий путь к преодолению разногласий и объединению семьи. По крайней меря я очень на это надеялась.

День прошёл незаметно.

Хозяйка оставила меня в саду, удалившись проконтролировать процесс сборов и подготовить небольшие подарки к предстоящей встрече с дочерью, зятем и внуком. Я ещё немного побродила — подышала свежим воздухом, потискала дружелюбную лохматую собаку, сосредоточенно ведущую раскопки под раскидистой яблоней, и тоже пошла в дом.

Только сейчас почувствовала, насколько устала. Утомительная дорога, нервное напряжение встречи, трудный разговор с родителями мачехи, необходимость практически всё время держать эмоции и язык под строгим контролем — всё это выжало меня досуха. Чего нельзя было сказать