В голосе Ди слышалось облегчение оттого, что ее это не касалось.

Я удивилась, какая пропасть разверзлась между нами из-за такого банального события, как обычная забастовка с требованием повышения зарплаты. Если бы мы соперничали за сердце какого-нибудь мужчины, я бы могла понять ее отчуждение. Но рассориться из-за политики было бы смешно. Из разговоров с нашими пациентами я знала, что даже непримиримые противники на ринге часто были лучшими друзьями за его пределами.

После ее ухода я продолжила тупо разглядывать ту же самую страницу, которую пробежала глазами уже раза четыре, пытаясь сконцентрироваться. Ни одна медсестра у Люсиллы Андрюс не пала бы так низко, чтобы нести лозунги на демонстрации в Одеоне. Ничего недостойного. И ни одна из них, убеждала я себя, не лежала бы в кровати, погруженная в грустные размышления о молодом студенте-психиатре, собиравшемся жениться на некоей девице Лоле Монтес, — совершенно идиотское киношное имя. С другой стороны, чем бы эта медсестра занималась? Я скользнула взглядом по страницам «Секретного оружия», которое перечитывала в третий раз. Я пришла к интересному заключению, что смысл жизни сестер в книге состоял в мастерском ничегонеделании. Следующий понедельник многое расставит по местам, так что я могу поберечь силы до этого знаменательного момента.

Я не могла бы ошибиться сильнее — в понедельник не решилось ничего. Я даже не выяснила степень отвращения ко мне сестры Хуппер, потому что она в тот день не дежурила.

С самого начала стало очевидно, что мне будет очень трудно свыкнуться с новыми обязанностями. Психиатрическое отделение было совершенно иным миром по сравнению с хирургическими палатами. Во-первых, здесь не ощущалось атмосферы болезни. Большинство пациентов не лежат в кроватях весь день, они проводят время в общей гостиной с потрясающе удобными креслами (мягче, чем у нас в общежитии!), или в игровых комнатах, или в тихой маленькой библиотеке. Кроме того, они могут поиграть в сквош, покататься на велосипеде по окрестностям или пойти в городской бассейн. У каждого из них отдельная спальня, и, насколько я могла оценить, они пользовались всеми удобствами жизни в маленьком отеле.

— И кроме того, — объяснила Фреда Кук, заместитель старшей сестры, — у нас нет обязательных пациентов, «пациентов по принуждению», как мы их называем. Здесь все находятся по собственному желанию. Это большая разница: люди, которых необходимо запирать, например, все отправляются в Ворвик или в Хайкрофт. А мы работаем только со случаями, подходящими для групповой терапии.

— Значит, большинство наших пациентов — обычные невротики?

— Я хотела донести до вас совсем другое, сестра. — Женщина хмуро посмотрела на меня, ее брови соединились в одну блестящую черную линию. — Прежде всего, вы не должны так резко разграничивать состояние пациентов. Мы знаем теперь, что большинство терминов, обозначающих психические отклонения, довольно условны и грубы, они часто дублируют друг друга. В отделении находятся люди, чья психика поддается групповой терапии. Здесь могут быть, например, больные с расстройством личности, «химики», которых нельзя назвать невротиками в вашем понимании, но они не до такой степени не контролируют себя, чтобы назвать их психопатами. Если вы представляете медицинское значение слова «психопат», в чем я сомневаюсь!

— Я не знаю, — честно призналась я. — Но надеюсь узнать.

— Я на это тоже надеюсь, сестра! — фыркнула Фреда. — После окончания дежурства можете взять «Красную карманную книгу» из офиса. Старшая сестра захочет, чтобы вы ее изучили… Вы планируете остаться у нас после практики?

Мне такая мысль в голову не приходила, поэтому я осторожно ответила:

— Я предполагала, что идея выбора отделения для практических занятий состоит в том, чтобы помочь нам выяснить свои предпочтения. — Затем я спросила: — Если сестра Каттер все еще здесь, значит, она больна серьезно?

— Для того чтобы это выяснить, нужно время, — беспомощно проговорила собеседница. — Сейчас у нее серьезная депрессия, но доктора до конца не определились с диагнозом… — Потом она добавила: — А теперь, Дрейк, вы займете пост младшей сестры в нашем отделении. Мы с мистером Принсом — заместители старшей сестры. Также здесь работают сестра Лейкин, мистер Шинер, мистер Макбридж и сестра Мур (последние двое — студенты третьего курса), а также второкурсники, направленные сюда из Ворвика для практики в групповой терапии. Считая вас, у нас четверо помощников-практикантов. Вы должны ходить в белых халатах. Студенты носят обычную форму, остальные медики ее не надевают, за исключением времени дежурства, как я сегодня. Доктора полагают, для нас лучше ненавязчиво смешаться с больными, чтобы не мешать пациентам во время групповых занятий вести себя непринужденно. Они непременно замкнутся, если мы станем отстраняться от них. Понятно?

Я кивнула:

— И каковы мои обязанности?

— Вот это обычно трудно объяснить девушкам из хирургических палат… Здесь нет обычной работы по палате. Пациенты сами наводят порядок в комнатах, им лишь немного помогают, а уборщицы доделывают остальное. Лекарства и различные процедуры — обязанность постоянного персонала, а не практикантов. А ваше дело — основная составляющая психиатрической помощи — это просто слушать. Вы понимаете? Слушать.

— Больных, вы имеете в виду? — уточнила я.

— Всех, кто высказывается на групповых занятиях: и персонал, и пациентов. Любого человека, который обращается к вам лично. Вы смешаетесь с пациентами, будете участвовать во всех их занятиях, я подчеркиваю — участвовать, а не молча сидеть в сторонке. Вы должны внушить им доверие, чтобы больные могли свободно говорить с вами обо всем, что придет им в голову. Но вы не должны им ничего советовать. Понятно? Они будут рассказывать о своих проблемах и просить совета, но наша цель — помочь им самостоятельно найти ответы на собственные вопросы.

Я заволновалась:

— Уверена, я ляпну что-нибудь не то.

— Не ляпнете. Если пациент задаст вам вопрос, задайте встречный, — поучала меня Фреда. — Допустим, он говорит: «Я не знаю, что делать с женой», а вы отвечайте: «А как вам кажется?» Пусть именно он придумывает различные варианты развития событий… Вы скоро научитесь.

Я страстно на это надеялась.

— А когда проходят занятия в группах? — спросила я. — Простите, я не знаю, как обращаться к вам, боюсь, я никогда не работала с заместительницей сестры.

— Называйте меня сестра Фреда. А вас будут называть сестра Лин. Здесь все друг друга знают только по именам — врачей, сестер, пациентов.

Я была шокирована:

— Это звучит как в каком-нибудь ужасном бульварном романе!

— Возможно, их авторы когда-то работали в психиатрических больницах! Подобный подход создает у пациента ощущение безопасности и анонимности. Во время групповой терапии они говорят о событиях и чувствах, которые не должны стать достоянием посторонних, например о своей личной жизни. И им спокойнее, когда никто не знает ничьих фамилий. Никто не может прийти домой и сказать: «У нас есть мистер Арбушнот, утверждающий, что задушил свою жену. Может быть, это тот самый Арбушнот, который живет по соседству с тетушкой Нелли?» Вы понимаете, что я хочу сказать?