Доркастера? – уточнил Пауль.

- Ну, да. Позаимствовал утром. Тихонечко так…

- Если мы войдем в Лид, барон ничего не сможет?

- У него только Перст… А у вас – двадцать Перстов и орда.

- Ха, - сказал Пауль.

- Ха-ха, - сказал Кнут.

- Га-га-га-га-га! – нестройным хором заржали ханида вир канна.

Все вокруг смеялись, скаля рты. Джоакин выхватил Перст и пальнул в небо.

- Отставить, тьма сожри! Никто не войдет в Лид! Это город Изб… избр…

Он подавился словами, когда хлыст петлею обвился вокруг шеи. Шаван дернул – и Джоакин полетел с лошади, грянулся о мерзлую землю. Чара встала над ним, направив в лицо Перст.

- Убить его, Гной-ганта?

- Нет, нет! – вскричал Мартин. – Джо – мой товарищ! Отпустите его и отдайте мне Иону. Город Лид забирайте себе.

- Сойди с коня, - сказал Пауль.

Когда Мартин спрыгнул на землю, Гной-ганта пожал ему руку.

- Отныне ты – друг орды. Мы не забудем.

- Не забудем! – крикнули остальные.

Пауль приказал:

- Кнут, возьми дюжину, сходи с Мартином в замок, убедись, что его впустят к волчице. Чара и Сормах, поднимайте всадников. Через четверть часа вышибу ворота Лида.

- Гной-ганта! Гной-ганта! Гной-ганта! – заорали шаваны.

Тот, что держал хлыст, убрал его, и Джоакин смог подняться. Глянул на Мартина, слезы стояли в глазах.

- Милорд, что же вы… Они сожгут город!.. Так нельзя, мы же за правду!..

Мартин шмыгнул, утер нос рукавом.

- Не вини меня, тут один Вит виноват. Обидел меня, обидел орду… А мы только взяли свое.

Лагерь огласился криками, вскипел движением. Всюду ржали кони, скрипели ремни, лязгало железо. Тысячи всадников вооружались и вспрыгивали в седла. Джоакин вспомнил детей, что попались на пути у ворот… Милые сорванцы, даром что северяне…

- Милорд, так нельзя! – выдавил он, чуть не плача.

Мартин пожал плечами:

- А можно брата родного носом в дерьмо? Видишь, как оно… Не я это начал.

Тогда Джоакин вскочил на лошадь:

- Я доложу Избранному! Он узнает, что вы сделали!

- Не надо, - начал было Мартин, но Пауль уронил руку ему на плечо:

- Оставь. Пускай доносит, кто-то же должен.

Джо хлестнул кобылу и помчал между юрт. Он еще слышал, как Чара спросила Пауля:

- Пристрелить шакала?

- Не нужно.

- Он дерьмо!

- Вот и не пачкай руки.

Джоакин несся, набирая ход. Несся так, что кони-юрты-костры-шаваны мелькали пестрою лентой. Ханиды смеялись, думая, что он бежит от страха перед Чарой. То не была правда.

Джоакин гнал коня, чтобы не видеть, как шаваны втопчут в землю древний город Лид.

Стрела - 11

Ноябрь 1775г. от Сошествия

Лид (герцогство Ориджин)

- Ты болен, - говорит альтесса.

Это чертовская правда. Два дня скачки по холодным горам и ночевка на снегу дали о себе знать. Эрвина морозит, лоб горит, глаза слезятся. Паволока хвори туманит взгляд.

- Я болен примерно четверть своей жизни. Зачем говорить очевидное?

- От лихорадки ты плохо соображаешь. Хочу уточнить: ты осознаешь, на что смотришь?

Они стоят на склоне горы под названием Соратница, в тени опоры акведука. С высоты двухсот ярдов видят город Лид и шаванский лагерь перед его вратами.

Эрвин рассчитывал совсем иначе. По приказу Шейланда шаваны должны были уйти. Остался бы город, полный северян, и горстка вражеских солдат в замке. Можно было проникнуть в жилые кварталы и взять себе в помощь сколько угодно крепких парней. В таком месте, как Лид, каждый второй жаждет пустить кровь захватчикам. С помощью горожан и со знанием подземного хода не трудно было бы захватить замок.

- Шаваны испортили мой план, - хмурится Эрвин.

Тревога дает Эрвину флягу с орджем:

- Полагаешь, только в этом проблема?

Он делает крепкий глоток, горло обжигает, туман болезни редеет. Теперь он видит главное: шаваны не просто толпятся под стеной, а вторгаются в город. Створки ворот лежат во рву, сбитые Перстами, надвратная башня сожжена. Всадники, проникшие в Лид, растекаются по улицам, машут мечами и кнутами.

- Шаваны штурмуют Лид?.. Но в этом нет смысла! Город и так принадлежит Шейланду!

- Ты очень плох, - говорит альтесса, прижимая ладонь к его щеке. Лицо пылает, ладонь холодна, Эрвин вздрагивает от озноба.

- Что происходит?! Объясните мне!

Это он произносит вслух, и капитан Хайдер Лид угрюмо отвечает:

- Шейланд недокормил шаванов. Они решили разграбить город.

Кайр Обри, телохранитель Эрвина, добавляет:

- Милорд, мы не можем этому воспрепятствовать. Необходимо ждать, пока они уйдут, и лишь тогда спасать леди Иону.

Голос настойчив, с нажимом. Обри боится, что герцог решит сунуться в город. Опасения напрасны: Эрвин понимает безнадежность затеи. Он приехал сюда не только ради сестры, а и затем, чтобы поднять горожан на бой. Сотни лидцев откликнулись бы на зов герцога, ворвались бы в замок, освободили Иону… Однако теперь лидцы гибнут на его глазах.

Шаваны летят по улицам, вышибают двери, звенят окнами. Мещане бегут в поисках укрытия. Всадники легко настегают их, хлещут и топчут мужчин, а женщин ловят арканами, как зверей… Эрвин спрашивает без особой надежды:

- Где расположен тайный ход в замок?

Капитан Хайдер Лид цедит сквозь зубы:

- Идет из оружейного квартала. Там этих гадов больше всего.

Легендарные лидские мечи манят степняков. Ворвавшись в оружейный квартал, всадники забывают даже о женщинах. Крушат замки и двери, тащат добро на улицы.

- Шаванов слишком много, - скрипит Хайдер Лид. – Ни женщин, ни мечей не хватит на всех. Те, кто останутся ни с чем, сожгут город.

Обри убеждает:

- Дождемся, пока утихнет пожар. Шаваны уйдут, мы проберемся в замок. Спасем вашу сестру, милорд.

- А кто спасет город? – произносит капитан.

Эрвин садится на землю. Хворь и безнадега лишают его сил. Действительно, тут ничего не сделаешь. Шесть тысяч всадников с Перстами. Только сидеть и ждать…

- Я выживу ради сестры, - говорит альтесса Тревога.

- Знакомая цитата…

- Не желаешь ли сделать нечто более актуальное? Скажем, спасти сестру ради сестры?

Она кладет ладонь ему на глаза. В темноте перед Эрвином возникает видение. Подвал Лидского замка, клетка из ржавого железа, худая бледная Иона. Распахивается дверь, вразвалку входит Мартин Шейланд…

Эрвин подскакивает, отбросив руку альтессы.

- Мартин убьет Иону? Что за чушь! Виттор велел ее стеречь!

- Как видишь, имеет место своеволие.