Пресс-конференция позволила Горбачеву отвлечься и, как сказал кто-то из приглашенных, “спасла его от инфаркта”[2171]. Поднимаясь по широкой мраморной лестнице гостиницы, он выглядел измученным, а собравшиеся журналисты встретили его овацией. И он буквально воскрес. Объятия старых товарищей-шестидесятников, которые долго ждали подобного ему реформатора, чтобы пойти за ним. Мини-интервью, добрые пожелания, просьбы об автографах. Два часа он отвечал на вопросы из зала. Чем он будет заниматься? “Сейчас в ближайшие две недели я ‘исчезну’… Ну, не физически (смех)… просто надо прийти в себя”. Возглавит ли он оппозицию? Горбачев переспросил – оппозицию кому? Он был намерен поддерживать Ельцина, пока тот будет придерживаться курса демократических реформ. Касательно роли, которую ему пришлось сыграть, союзный президент сказал: “Я ее оцениваю не менее критично, чем, может быть, вы”. Как его мать реагирует на происходящее? “Она давно говорит мне: ‘Бросай ты это все. Приезжай к нам’”. Экс-президент собирался позвонить ей в тот день и предполагал, что услышит что-нибудь вроде: “Слава Богу, что так произошло: отдохнешь”[2172].

В пятницу 27 декабря в 11 часов утра Горбачев должен был общаться в своем кремлевском кабинете с японскими журналистами. Однако в 8:15 утра в приемную Горбачева уверенно заявился Ельцин в сопровождении первого заместителя председателя правительства Геннадия Бурбулиса, министра печати и информации Михаила Полторанина и спикера российского парламента Руслана Хасбулатова. Табличка на двери кабинета “Президент СССР М. С. Горбачев” была снята прошедшей ночью.

Ельцин приказал дежурной секретарше: “Ну, показывай!” Войдя внутрь, он указал на стол Горбачева и спросил, где мраморный прибор, который раньше там стоял.

– Не было прибора… Михаил Сергеевич, мол, никогда не пользовался такими ручками. Мы ему набор фломастеров выкладывали на стол… – ответила женщина, дрожа.

– Ну, ладно… А там что? – Ельцин показал на заднюю комнату, где обычно отдыхал Горбачев. Там он обнаружил другой стол и начал выдвигать ящики, пока не нашел один закрытый. – Почему заперт?! Позвать коменданта…

Прибежал кто-то с ключом и открыл ящик. Внутри было пусто.

– Ну, ладно…

Вернулись в кабинет, сели за больший овальный стол.

– Давай сюда стакан, – скомандовал Ельцин.

В ту же секунду в комнате материализовался человек с бутылкой виски и стаканами, которые “гости” тут же наполнили и опрокинули.

– Вот так-то ладно, – сказал Ельцин. – А Ореховую не буду смотреть и помещение Госсовета тоже – там Политбюро раньше заседало… Бывал, бывал…

Сподвижники Ельцина засмеялись и вышли из кабинета. Ельцин предупредил секретаря: “Смотри у меня! Я сегодня же вернусь”[2173].

“Торжество хищников”, – так Горбачев назвал пиршество в своих мемуарах[2174].Через некоторое время в Кремль прибыл Шахназаров, чтобы проверить готовность приемной к интервью, и обнаружил, что вещи Горбачева уже вынесли из кабинета, поскольку поступил приказ подготовить его к приезду нового хозяина до 10 часов утра. Бывший глава СССР принял японских журналистов этажом ниже, в кабинете Ревенко, начальника аппарата президента[2175]. Затем Горбачев позвонил Черняеву по поводу писем британского премьер-министра Джона Мейджора и японского премьера Киити Миядзавы и книги, исписанной вахтанговцами. Экс-президент был взволнован. “Такие знаки внимания для него – бальзам сейчас”, – запишет Черняев в своем дневнике.

Горбачев сообщил Черняеву, что, похоже, заболевает гриппом, но надо съезжать с дачи, приходится разбирать книги и вещи. Попросил начать работу над “хроникой нового мышления” по записям его бесед с 1985 по 1991 год, затем сел в машину, которую вытребовали его охранники, и покинул Кремль[2176].

Все предшественники Горбачева, за исключением одного, умерли действующими генсеками СССР. Сталину немного помогли кремлевские “друзья”, которые, по-видимому, не травили его ядом, но помедлили вызвать врача, когда у него случился инсульт[2177]. Несмотря на возраст и болезни, Брежнев, Андропов и Черненко поддавались на уговоры членов Политбюро и оставались на посту до самого конца. После своей отставки в 1964 году Хрущев прожил еще семь лет, хотя фактически находился под домашним арестом. В свою очередь, у Горбачева оказалась в распоряжении добрая четверть века, в течение которой он, подобно Джимми Картеру и Биллу Клинтону, плодотворно трудился дома и за рубежом.

Центр Картера в Атланте занимается “борьбой с болезнями, голодом, бедностью, вооруженными конфликтами и угнетением людей по всему миру”. Работа Фонда Клинтона направлена на “улучшение здоровья и благополучия мирового сообщества, расширение прав и возможностей женщин и девочек, борьбу с ожирением у детей, обеспечение экономического роста и перспектив, а также преодоление последствий глобального изменения климата”[2178]. Вскоре после ухода с поста президента Горбачев основал Международный Фонд социально-экономических и политологических исследований (Горбачев-Фонд), который, помимо прочего, финансирует проекты по борьбе с детской лейкемией. Фонд также выполняет функции “мозгового центра”, то есть аналитического института, который имеет собственный штат экспертов и спонсирует конференции и публикации, посвященные внутрироссийским и международным проблемам. К первым можно отнести такие вопросы, как, например, образование, неравенство, федерализм, гражданское общество, ко вторым – российско-американские и российско-европейские отношения, бедность, экологию, изменение климата, экономическое развитие. Горбачев также стал президентом-учредителем Международного Зеленого Креста – некоммерческой организации, которая стремится обеспечить “устойчивое и безопасное будущее” в условиях “незащищенности, бедности и экологической деградации”. Кроме того, по инициативе последнего советского лидера был созван Мировой политический форум, который, по примеру Всемирного экономического форума в Давосе, стал площадкой для обсуждения общемировых проблем главами государств и другими высокопоставленными лицами[2179].