С длинного зазубренного лезвия срывались тягучие капликрови. Они исчезали в широкой луже, что подступала к подошвам его сапог, ноострие грозно смотрело, казалось, каждому прямо в лицо.

Мечи, топоры и даже ножи посыпались, как в грозу спелыегруши. Олег помедлил, его рука с отвращением отшвырнула меч, он отступил,сколько крови в этом разрубленном теле, за спиной завопили придавленные, когдастена зевак разом отшатнулась, давая ему дорогу.

Он намеревался исчезнуть как можно незаметнее, уже смутнодогадываясь, что хоть и ученый вроде, а дурак редкостный, кто же отпустит героябез пира в его честь, и тут же знатные бояре, пока воевода сгонял пленных вкучу, подхватили под руки, пусть не совсем белые, подвели к княжне.

От него ждали то ли поклона, то ли еще чего, он не знал,потому вежливо поклонился:

— Прости, светлая княжна, я как-то шел мимо... Может быть,это у вас игра такая, а я влез как медведь.

Ее красивые глаза расширились. Алые щечки заалели ярче, онавскрикнула удивленно и счастливо:

— Шел мимо? Не скромничай!.. Уж мы-то знаем, через сколькогор, лесов и рек приходится пройти герою, прежде чем одолеть злодея!

Да какие горы, вертелось на языке, злодеи и так на каждомшагу. Бей хоть вслепую, все равно прибьешь либо злодея, либо вора. Сказалвслух:

— Прости, но все вышло случайно. Он же чуть на меня конем ненаехал.

Бруснильда оглянулась, хлопнула в ладони. Звонкий голос сталвластным и сердитым:

— Где конь Крутогора?.. Привести в дар герою!.. Как и вседоспехи, оружие, его одежду.

Воевода буркнул:

— По одежке встречают, коли рожа крива. А ему-то зачем?Мужчина должон быть страшный, лохматый и потный.

Олег сказал горячо, чувствуя поддержку:

— Зачем одежка с мертвяка? Да и железо теперь разве что вкузницу. На подковы или еще что...

Один из старых бояр наклонился к ее уху, пошептал, указываяглазами то на Олега, то на лужу крови, что осталась после того, как уволоклисраженного. Княжна милостиво кивнула:

— Да-да. Ты прав. Объяви, что на три дня все освобождаютсяот работ и мыта. Везде пляски и песни, скачки и состязания! Княжество избавленоот смертельной угрозы, завтра с утра пир! Для простого люда выставить столы наплощадь, из подвалов выкатить бочки с вином! А на столы трое суток подавать изкняжеских запасов!

Со стен города гремели трубы, созывая народ на праздник. Непростые из дерева, разбитого молнией, здесь эти трубы называют трембитами, неиз рогов, а из блестящей меди, звонкоголосые и радостные.

«Я прошел, — подумал Олег, — огонь и воду, как говорил Мрак.А сейчас, похоже, настал черед медных труб. А это потруднее, потому что как-торука не поднимается... ну... Отказаться — это же плюнуть этим добрым радостнымлюдям в суп и уйти по своим делам, которых они не понимают. И не поймут».

Это для него так важно научиться чародейству или хотя быколдовству, а для них смертельная обида, если откажется стать у них князем!Кому нужны какие-то знания, умения, когда уже бери и пользуй!

Его усадили в кресло на помосте рядом с креслом княжны, двоебояр стояли за спиной, положив дряблые ладони на его широкие плечи. Не удержат,конечно, но как-то неловко вскочить, обидеть старых людей...

Княжну отвел в сторонку воевода, быстро и торопливонашептывал что-то, указывал в сторону гор и часто чиркал пальцем по горлу. Ещеодин боярин, с недовольным и обрюзгшим лицом, зашел к княжне с другой стороны,пошептал на ухо. В сторону Олега не смотрел, но тот чувствовал, что говорят онем. Княжна досадливо отмахивалась, боярин настаивал, подозвал еще двоих,втроем убеждали, доказывали, наконец княжна с неудовольствием сказала:

— Хорошо, хорошо!.. Это можно спросить... Но, предупреждаю,каков бы ни был ответ, это ни в коей мере не повлияет на мой выбор!

Боярин развел руками, а она подошла к Олегу, нежно заглянулав его напряженное лицо:

— Витязь, тебя что-то тревожит?

— Да так, — промямлил он. — Ничего серьезного.

«Да разве это серьезно, — подумал несчастливо, — что опятьнадо удирать от женитьбы, от женщин. Пора бы уже и наловчиться. Могло бы войтив привычку...»

— Тогда скажу... Наш золотой сокол никогда не ошибается!..Он не случайно, облетев не только наш город и узрев с высоты все княжество, всеже направил полет к тебе...

— Он всего лишь птица.

— Птица чародеев, — возразила она. — Он чувствует самыхсильных и отважных...

«Дура птица, — подумал он с отвращением. — Уж меня-тоотважным назовет только слепой». Но вслух ответил:

— Народу было много. Мог сбиться.

— Нет, — живо возразила она. — Сокол выбрал правильно. Нопочему, когда уже готов был сесть тебе на плечо... вдруг отпрянул?

— Спугнули, — предположил он. — Как сейчас помню, мой соседхотел почесаться, вскинул руку... ну и спугнул.

Она сказала презрительно:

— Так можно спугнуть муху, но не сокола. Нет, он трижды тебявыбирал и отпрядывал трижды...

Олег почувствовал, что забрезжила надежда как-то отбояритьсяот боярства и даже княжения:

— Издали он решил, что я такой и есть, сверху ж не всевидно, а слетел ниже, увидел правду... ну, его и долбануло, как оглоблей. Онеще герой, другая бы птица, попроще, вообще бы лапы кверху!

— Какую правду? — спросила непонимающе, ее серые глазавпились в него с такой настойчивостью, что в самом деле могла бы рассмотреть внем того, кто ширял над ночными облаками. — Разве ты... это не ты?

— Мы все не такие, какими нас видят, — сказал он неуклюже,умолк, потому что даже самому не все казалось понятно, почему себя видишь так,а другие тебя зрят иначе, ждут от тебя чего-то. — Может быть, эта пташкаувидела больше?

Она ответила с достоинством и гордостью владельца чудеснойптицы:

— Да, потому ее и запускаем. Но слова твои непонятны...Может быть, тебя слишком сильно по голове стукнули?

Воевода смотрел ревниво, сопел сочувствующе. Не утерпел,вмешался:

— Крутогор его даже ни разу!

— Не сейчас, а раньше, — живо возразила она. — Не мог жетакой герой дойти до терема, ни разу не подравшись? Они же все дерутся. Чемсильнее, тем дерется больше. Вот и дошел до нас уже стукнутый.

Воевода сказал твердо:

— Стукнутый или не стукнутый, какая разница? Для мужчины этоне важно. Отныне он щит и меч княжества. А что стукнутый, так даже лучше. Не допиров и бесед будет. Стукнутые только и думают, как бы стукнуть других, днюют иночуют на кордонах, супротивников ищут...