Вопрос с комнатой в коммуналке, на которую мы рассчитывали, переезжая в Москву, решился, когда уже у меня был весьма отчетливый живот. Коммуналка была старенькая, находилась недалеко от Южного порта (позже там построили метро «Кожуховская»). И роза ветров там была такова, что, если ветер дул с одной стороны – мы ощущали запахи шинного завода, с другой стороны – цементного, а с третьей – шарикоподшипникового. Что там творилось с экологией – объяснять, думаю, не надо. Район населяли преимущественно работники заводов, среди которых было много потомственных алкоголиков. Поскольку квартира была коммунальная, в ней, кроме нас, жило еще два соседа. В одной комнате – девушка, которая работала в комиссионном магазине, в другой – дядечка, работник шарикоподшипникового завода, звали его дядя Валера. Дядя Валера очень любил выпить, трезвым я его редко видела. А девушка Наташа имела веселый нрав, и у нее очень часто оказывались разные гости с разными намерениями. Она готовилась к приему гостей, убирала свою комнату, наряжалась, красилась, готовила на общей кухне, потом начиналось веселье с криками, песнями и музыкой, заканчивалось оно по-разному, иногда доходило и до драк.

В нашем распоряжении оказались 16 квадратных метров в ужасающем состоянии. Окна комнаты выходили во двор, во дворе находились мусорные баки, которые подолгу не вывозили, и чтобы уменьшить содержание в них мусора, эти баки дворник регулярно поджигал, весь дым и копоть летели к нам в комнату. В этот момент надо было успеть закрыть окно, иначе можно было задохнуться. К комнате прилагался еще малюсенький открытый балкончик, заставленный всякой рухлядью, и запах там стоял такой, как будто на этот балкон несколько лет подряд гадили кошки со всего двора. Рухлядь мы выбросили, а балкон я много раз тщательно отмывала, прежде чем запах там хоть чуть-чуть поубавился. Комнату доводили до приемлемого состояния своими силами. Пол был такой старый, что к центру комнаты прогибался, мы хотели его отциклевать, но там был такой слой лака и краски, что самостоятельно сделать это у нас не получилось, а циклевщиков вызывать нам казалось непозволительной роскошью. Стены оклеили самыми дешевыми обоями с незамысловатым рисунком в кленовый листочек. Окна я собственноручно покрасила, запах выветрился, и мы вселились в нашу комнатушку. В ней все было заставлено мебелью. Диван-кровать в разложенном виде занимал почти все пространство комнаты, поэтому днем его складывали. Еще там был секретер, несколько книжных полок, которые стояли на секретере. Из дома я привезла немного посуды и пару чемоданов с одеждой. Вот и весь скарб. Еще прибыл из Ростова складной стол, который в сложенном виде стоял у стены и места не занимал практически совсем, а в разложенном за ним можно было принимать гостей, что мы и делали с удовольствием. Приходили мои однокурсники, наши новые знакомые, коллеги Игоря, мы расставляли табуретки, я умудрялась что-то готовить на общей кухоньке. На кухне было так мало места, что холодильники жильцов стояли тоже у них в комнатах. Хотя в этом был и свой плюс. Дядя Валера хороший был дядька, тихий, но алкоголик – часто пропивал все свои деньги. Поэтому мне было спокойнее, когда еда находилась у меня под боком, в комнате, так она была целее.

Пришло время подавать заявление в ЗАГС. Свадебного наряда у меня, конечно же, не было и не планировалось. Подруга мне одолжила свое выходное платье, которое ей мама купила в магазине «Березка», покупки там могли совершать только иностранцы и дипломаты. Платье было достаточно свободным, покрой «колокольчиком» надежно скрывал живот. Оно было сшито из ткани, похожей на парчу, и я чувствовала себя в нем королевой.

Денег на фотографа у нас не было, и мы выдали фотоаппарат брату Игоря – Аристарху, с просьбой поснимать нас. Он не очень понимал, как с ним обращаться, выставлять диафрагму не умел, и в результате вся съемка получилась такой, как будто свадьба проходила в полной темноте. Отмечали прямо в нашей комнате, я сама накрывала стол, за столом сидели человек десять, включая жениха и невесту. Были родители Игоря, моя подруга, Аристарх с женой и Василий Борисович Ливанов. Приехав к нам, Василий Борисович Ливанов шикарным жестом открыл багажник своей «Вольво»-купе вишневого цвета и достал оттуда огромную коробку. Еле дотащил до дома, поставил на стол и гордо сказал: «Достал!» В коробке был сервиз на 6 персон: и тарелки, и чашки, и чайник, и все на свете. И это была такая радость! Я чуть ли не до потолка прыгала: у меня появился настоящий сервиз. Помню, еще в Ростове-на-Дону мы пригласили кого-то из друзей Игоря домой, и я увидела, что вилки-ложки у него алюминиевые. Мне стало неудобно, я взяла мамино золотое кольцо и отнесла туда, где принимают ювелирный лом. Ювелир вынул из кольца камень александрит, сообщил мне, что он ничего не стоит, а золото взял, дав мне за него каких-то небольших денег, и я купила классический набор вилок и ножей. Так что вилки у меня уже были, а теперь появился еще и сервиз. В те непростые времена это было счастье.

Мы взяли такси и поехали до ЗАГСа. Я довольная, счастливая, нарядилась, накрасилась, сережки, какие были, в уши вставила – в общем, все, как надо. Сидим с подругой на заднем сиденье, на переднем жених. Таксист разговорчивый попался: «Куда, – говорит, – вы такие нарядные едете?» – «Жениться, – говорим, – едем». – «Как же здорово, – говорит он, – что вы вот такие женитесь, молодцы. А то бывало везешь невесту, а она с пузом». Мы все смеемся до слез, а он не понимает, в чем дело.

К житью в коммуналке пришлось привыкать. В подобных условиях, когда в твоем распоряжении только комната, а все остальное – места общего пользования, я жила только в раннем детстве, в творческом общежитии на улице Турмалиновской. Помню, ко мне в гости приехала сестра с младшей дочерью – моей племянницей. Мы никак не могли объяснить девочке, почему нельзя открывать дверь в соседние комнаты и входить туда. Она все удивлялась: ну вот же квартира, она же наша, вот ванная, коридор, туалет, кухня – это понятно. А эти две комнаты – что там? Почему нельзя туда ходить?

После свадьбы я на правах уже законной супруги прописалась в нашу комнату, присоединилась к поликлинике, и дело пошло проще. Однажды в один из декабрьских вечеров к нам пришли гости, я суетилась, принимая их, устала, намаялась и мечтала только об одном – рухнуть в постель и как следует выспаться. Предчувствуя, как сейчас отдохну, я легла и тут же почувствовала, как начались схватки. Я всеми силами убеждала сама себя, что мне показалось, что это не сегодня, что я еще посплю. Но ничего не вышло. Трогаю Игоря, который уже заснул, за плечо и говорю: «Ты знаешь, пора». У него лицо сделалось бледным. Он немного растерялся, что, впрочем, не удивительно для мужчины в подобной ситуации, и позвонил в «Скорую».

К приезду «Скорой мы подготовились заранее. Одна знакомая поделилась с нами опытом: «Если хотите, чтобы вас отвезли в хороший роддом, надо врачей «Скорой» чем-нибудь угостить». И я припрятала в холодильнике баночку черной икры. А когда бригада приехала и врачи сообщили, что время у нас еще есть, я предложила им попить чаю и угостила бутербродами с икорочкой. «Отдохните, – говорю, – вы же мотаетесь целыми днями». И они так обрадовались, что хоть кто-то из пациентов не умирает и не истерит, а угощает их дефицитным продуктом, съели все бутерброды, а потом повезли нас по нашей просьбе в нормальный роддом. В вашем районе, говорят, хорошего роддома нет, мы отвезем вас в соседний и объясним, что, мол, схватки усилились по дороге и нет времени ждать. Они не имеют права не принять вас. Так и сделали. И я оказалась в четвертом роддоме – одном из лучших в Москве.