В папино слабое сердце верилось не менее слабо. Но доля здравых рассуждений у него была: все же мы не знаем, кто еще из смертей разделяет идеи Голода. В дом главы всадников никто не сунется, а вот в наш – вполне, особенно если будет веский мотив. Конечно, я могу переехать к бабушке, но коктейль «Офелия и Мельпомена» вырубает почище ракетного топлива из любимого бара Аида.

Так что не выпендриваемся и подбираем слова для извинения перед Максом.

Я так хорошо подготовилась, что, едва мы появились посреди гостиной дома Смерти, выпалила:

– Извини! Твоя руна не сработала! А еще я привела папу!

И на всякий случай спряталась за этого самого папу.

– Не сработала руна? – Макс нахмурился.

При виде его, одетого «с иголочки», меня буквально закололо этой самой иголочкой стыда. Даже тысячей иголок! Нет, я буквально нежным местом села на ежа стыда и еще пару недель буду выковыривать занозы!

– Не сработала, – вздохнула я. – Папа, садись, я сейчас умоюсь и сделаю бутерброды.

– Я заказал ужин, – мрачно сообщил Макс.

Еж стыда еще и заворочался.

– Можно тебя на секунду? – спросила я.

Смерть послушно отошел к лестнице и хмуро на меня уставился.

– Руна действительно не сработала! Я ждала полуночи.

– Я верю.

– Тогда почему ты так смотришь?

– Я расстроен, я надеялся на свидание. А еще у тебя колтун на голове.

Я побледнела и схватилась за спутанные волосы. Ну вот, теперь придется вылить на голову литр масла для волос и молиться, чтобы все это прочесалось и не пришлось стричься под мальчика.

– А что здесь делает Морис?

– Ну… понимаешь, меня ведь выкинуло домой. И там был папа. Одинокий, грустный, он так обрадовался, когда я позвала его в гости! Можешь выпить с ним по бокальчику и поболтать за жизнь? Вы ведь так делаете.

Макс усмехнулся:

– Могу. Но знаешь, что это значит?

– Что?

– Тебе придется идти спать. Мужские разговоры не для дочерних ушей.

– Но…

– Спа-а-ать, Джульетта, спать. И мучиться мыслью о том, что я хотел и не смог сказать тебе во время свидания. А руну я починю с утра.

– А…

Я не придумала, что сказать, и просто насупилась. Смерть, гад такой, провокатор, заботливо, почти отечески, чмокнул меня в лоб и подпихнул к лестнице.

Вот так мой романтический ужин достался папе.

И да, я почти взревновала. Только не знаю, кого из троих: Макса, отца или еду.

* * *

Я проснулась оттого, что кот снова залез под одеяло, пригрелся там и начал мурчать. Мурчал он громко, больше напоминая тарахтящий трактор. В полной тишине этот звук стал совершенно невыносимым, и мне пришлось вставать.

Вообще кот оказался на диво умен, ибо вылезал только пожрать, по естественной надобности и погреться в моей постельке. Все остальное время он проводил в специально купленном для него домике. Наверное, впечатлился угрозой Макса кастрировать его косой, если еще раз пометит ботинки.

В общем, зевая и потягиваясь, я спустилась в гостиную. По дороге не забыв проклясть того, кто вообще придумал такое явление, как первая пара. Думаете, только студенты мучаются, вынужденные ползти в академию еще до рассвета? Как бы не так! Я лично мечтала, чтобы вся группа в полном составе решила на мою пару забить.

В гостиной я остановилась и присвистнула.

Да-а-а, как мужские разговоры под сугубо мужской коньяк, так «Джули, уйди!». А как с утра влететь тапком в присохшую колбасу, так Джули первая.

Я отпихнула кота, сунувшего было нос в остатки пиршества.

– Брысь! Не ешь бяку. Секретные разговоры у них, не для женских ушей, ага, – ворчала я, прибираясь. – Могли бы тогда и улики убрать! А то я узнала их самый главный мужской секрет: оба свинтусы!

На кухне я обнаружила записку, из которой выяснила, что посидели отлично, руна снова работает, Макс и папа ушли на работу, а мне – успешного дня.

Вместо того чтобы подарить мне триумфальное завершение дипломной работы, Вечность оберегает от разговора с Максом. Я так и не успела рассказать о покушении на Анастаса, а ведь эта информация могла быть важной.

Голова трещит от всего! Отвести пару, поработать над теорией диплома, потом снова в мир смертных, предпринимать вторую попытку найти Анастаса. Потом, если получится сбежать пораньше, реабилитироваться за пропущенное свидание и выпытать, что Макс там хотел сказать.

А потом тихо сдохнуть от усталости в объятиях кота.

Ах да, я же бессмертная. Раньше можно было побить чашки или хрусталь, а сейчас? Посуду не побьешь, самой же и убирать придется, хрусталь бешеных смертных денег стоит, чудом достали, мама в бараний рог за него даже на расстоянии скрутит. Вот и остается просто лежать и орать в надежде, что кто-нибудь задолбается и принесет шоколадку.

Войдя в аудиторию, я поняла, что или хлопья с утра оказались несвежими, или при виде Хелен у меня начинается несварение. Я буквально физически чувствовала, как болезненно сжимается желудок при каждом взгляде на нее. Подобная ревность оказалась для меня внове. И если перед парой я хотела устроить семинар, то почти сразу же отказалась от этой идеи. Как это водится, на первую пару явилась едва ли половина потока. Да и та, что явилась, беззастенчиво спала. Самые смелые аккуратно спрятали смертные диктофоны, чтобы не проспать лекцию и не завалить потом зачет.

Меня все мучил вопрос, помнит ли Хелен свою прошлую жизнь. И вообще, каково это – стать другой? Где-то в мире смертных у нее были друзья и знакомые, она жила, радовалась миру, влюбилась во всадника. А теперь вот студентка и все вокруг совершенно новое! Если бы она не была бывшей Смерти, я бы непременно расспросила ее обо всем.

– Итак, давайте поговорим об окружении, с которым вам предстоит работать. Вы пришли в Академию смертей для того, чтобы получить косы и выполнять важную работу: забирать души смертных в предначертанный час и провожать в дальнейший путь.

Вверх тут же взметнулась рука Хелен.

– Да?

– А зачем нужны смерти, если люди получили бессмертие?

«А зачем ты поступила в академию, если смерти не нужны?» – чуть было не ляпнула я, но сдержалась.

– Начнем с того, что бессмертие доступно еще далеко не всем. К тому же бессмертие, переданное «Aeternum» людям, лишь останавливает естественное старение и болезни организма, но не распространяется на несчастные случаи, катаклизмы и глупость. Для нас все еще полно работы, и поверьте, скоро ее станет еще больше. Опьяненные неуязвимостью и бесконечностью жизни, смертные потеряют всякую осторожность.

Это я почерпнула из рассказов Макса, но вышло эффектно: адепты замерли и даже прежде спавшие с интересом на меня смотрели. Хм, а может, мне и понравится быть преподом… уж за практику я просто обязана получить «отлично».