Я стояла, пытаясь отдышаться, минут десять. Потом призвала косу: после удара по машине на лезвии остались царапины.

– Ну что? – раздался за спиной противный голос сестрички. – Упустила? Сложно было дунуть в его эту трубу?!

– Меня пугают предложения дуть в трубу от незнакомых парней, – огрызнулась я. – К тому же, если бы я это сделала, он уже был бы мертв.

– Кто в него стрелял? И зачем?

– Нина.

– Смерть-предательница?

– Мы видели у нее фото Анастаса. И черная машина смертных – вполне в стиле Голода. Других вариантов нет.

– Зачем тому, кто изобрел бессмертие, паршивенький сектант? И можно ли считать все произошедшее спасением от смертельной опасности?

– Проконсультируйся с Леона-а-ардо, – протянула я.

Но если все же можно, то этот случай войдет в учебники как самый странный способ спасти жертву от расстрела: напугать до мокрых штанов. Я даже вижу эту иллюстрацию: на заборе стоит испуганный вихрастый паренек с трубой в обнимку, а к нему карабкается смерть с косой. Только бы меня нарисовали симпатичной!

– Ладно, что дальше будем делать?

– Ты – не знаю, а лично я пошла домой, у меня сегодня свидание.

С этими словами я начертила руну Макса и… ничего не произошло.

София рассмеялась.

– Удачи на свидании, сестричка. Завтра в это же время.

А вот у нее все прошло на ура, жизнь исчезла в снопе белых искр, совершенно некстати напомнивших о противных розовых блестках. Хотя сейчас я была согласна и на блестки, потому что вокруг была такая тишина – хоть топор вешай. Или его вешают в темноте? Никогда не разбиралась в смертных пословицах.

– Ма-а-акс, – без особой надежды на успех позвала я.

Вот блин! Почему эта руна иссякла именно сегодня?! Меня выкинет обратно в полночь, но до полуночи еще попробуй дотяни. Рядом где-то ездят приспешники Голода, а по городу носится сектант, мечтающий, чтобы я исполнила какое-то там пророчество.

Кажется, это рекорд.

Вздохнув, я побрела куда глаза глядят – в том направлении, где скрылся Анастас. Если Вечность пошлет мне хоть капельку удачи, то я, может, встречу нашего героя в городе и утру Софке нос.

Остаток пути я развлекалась тем, что представляла себя героиней сериала «Смерть и все-все-все». В последней серии этого ситкома я с гордо поднятой головой возвращалась в свой мир в сопровождении души Анастаса. Все собравшиеся аплодировали и восхищались, и тут и там слышались шепотки: «Она все сделала сама!» – папа и мама на волне общего умиления гениальной дочерью плакали и мирились, Офелия в осознании собственной несостоятельности уходила в монастырь, София вешалась на собственных косичках, студенты смотрели с благоговейным восхищением, а Макс падал на одно колено. А потом на второе и делал мне предложение руки, сердца и коня – как-никак всадник, хоть какое-то имущество должно быть.

Но Вечность решила, что это слишком уж слащавый хеппи-энд, так что в назначенный час просто выкинула меня, грязную, голодную и уставшую, домой.

В прямом смысле домой – заклинание-то папино. Я не сразу поняла, где оказалась, только когда Цербер с радостным воплем кинулся и в три пасти начал меня облизывать, догадалась.

– Джульетта? – раздался удивленный голос отца. – Ты снова из мира смертных?

С меня сняли любвеобильную собачку, хотя я с удовольствием бы еще немного его потискала. Когда страсти после произошедшего улеглись и я переезжала из родного дома, папа не разрешил взять с собой Цербера. Подозреваю, с подачи Макса, который не слишком жаловал живность. Но нам с Фели это было представлено несколько иначе.

– Оставим пока его себе, – сказал отец, – нам с мамой нужны общие темы.

Угу, так и представляю: дорогая, ты наставила мне рога и подвергла нашу дочь опасности. А теперь о приятном: наш песик хорошо покушал и хорошо покакал.

– Да, я… ммм… пишу новый диплом.

– Это тот, что с Софией? Твоя бабушка что-то упоминала.

– Вау, ты начал общаться с бабушкой?

– Это вынужденная мера. Она считает, что может помочь нам с мамой разобраться в происходящем.

– Хана браку, – прокомментировала я.

Папа только усмехнулся.

– Поужинаешь со мной?

– Не могу, – вздохнула я. – Смерть ждет. Моя. Меня. В смысле, сейчас меня прикончат за то, что я не пришла на…

Хотела сказать «свидание», но в последний момент осеклась. Вроде и понятно, что Смерть разрешил папе переселить меня совсем не для того, чтобы защищать вляпавшуюся в неприятности кровиночку, но все равно признаваться, что встречаешься с папиным другом, как-то неловко.

– Ну тогда беги. Отправить тебя экспрессом?

– Была бы очень благодарна.

Мне вдруг стало жалко папу. Один (Цербер не считается), в темном и пустом доме, коротающий бессонную ночь. Жена ушла, детей пришлось расселить, работы невпроворот.

Я даже носом шмыгнула.

– А хочешь в гости? – спросила, прежде чем подумала, что на это скажет Макс. – Поужинаем, телик посмотрим.

– А пойдем, – согласился папа. – Только переоденусь и захвачу что-нибудь из бара, все-таки с пустыми руками в таком часу в гости не ходят.

Пока он переодевался, я бродила по дому в состоянии ностальгической тоски. Черт возьми, сейчас я даже по Офелии скучала! По нашим перепалкам, по мелким пакостям. И по завтракам вчетвером. Неужели такого больше никогда не будет?

– Пап, – позвала я.

– Да, милая?

– А почему ты отправил меня жить к Смерти?

– Джули, мы уже это обсуждали, потому что твоя подружка Нина – полный неадекват, и Максимилиан может тебя защитить. Да и к тому же мы с мамой сейчас… в некотором напряжении, незачем тебе слушать наши скандалы и взаимные упреки.

– Я имею в виду, почему ты ему доверяешь? Все-таки отправить дочь жить в дом к другу… не знаю, как-то это…

Папа посмотрел на меня так, как смотрел, когда я судорожно пыталась оправдаться за двойку в детстве. С видом всезнающего взрослого.

– Ты хочешь спросить, знаю ли я, что Максимилиан в тебя влюблен?

Я покраснела и прикусила язык, чтобы не уточнить, точно-точно ли влюблен.

– Знаю, – пожал плечами папа.

– И что, так просто это принимаешь?

– А что мне сделать? Выбить ему зуб, а тебя запереть в башне с драконом? Так мне дракона жалко, одно дело принцесс охранять, другое – тебя. Издохнет животинка.

То есть если исдохнет Смерть, то его папе не жалко?

– Разбирайтесь сами. Ты взрослая девочка и, если хочешь, можешь вернуться домой. Но знай, что я буду очень нервничать, а мне нельзя, у меня сердце слабое.