– Я не знаю, кто ты, но даже если спрошу, ты всё равно не скажешь, ведь так?

– Так.

Она снова направилась к двери, на этот раз я не стал препятствовать ей. Взявшись за ручку, она обернулась.

– Я не могу попросить тебя убраться из моего дома? – храбро поинтересовалась она, и я улыбнулся.

Кажется, кто-то переспал с некими мыслями и проснулся с новыми выводами, но нет, девочка, так быстро ты от меня не избавишься. Даже не надейся.

– Почему же, можешь. Но это не значит, что я уберусь, – не сдержавшись, я снова улыбнулся.

Ещё несколько часов назад она спрашивала, останусь ли я, а теперь желала моего отъезда? Какие мы противоречивые!

Уитни просто кивнула в ответ и вышла в коридор.

Хлопнула дверь ванной.

И через пару минут сквозь шум льющейся воды до меня долетели её сухие, сдавленные рыдания.

19

Я ждал её в гостиной с двумя чашками свежезаваренного крепкого чая. Такого, как она любила. Я слышал, как она ходит наверху, долго не решаясь спуститься. Ей и хотелось поговорить со мной, и в то же время было боязно.

Честно, я не знаю, как и почему она ещё держалась. Любая другая на её месте сдалась бы. Может, она выплакала всё? Может, сил реагировать на что-либо не осталось? Или она просто была храброй, смелой, необычной. Особенной. Такой, какой она показалась мне с самого начала.

Наконец, ступеньки лестницы тихо заскрипели. Еле слышная, мягкая поступь. И Уитни появилась на пороге. Волосы собраны в высокий хвостик. Как обычно, ни грамма косметики. На лице сомнения.

Я кивнул в сторону дивана. Она всё также молча подошла и опустилась напротив меня. Я сидел в кресле, упираясь локтями в колени и опустив подбородок на сложенные руки.

Уитни неуверенно посмотрела на чашки, над которыми поднимались облачка пара.

– Пей, не отравлено, – прервал я наше молчание и тут же поморщился от того, как грубо это прозвучало.

Она фыркнула и как-то раздражённо посмотрела на меня.

– Назови мне хотя бы несколько причин, по которым я должна тебе доверять?

– Я не могу заставить тебя доверять себе. Я прошу... наверное... поверить, – я неопределённо пожал плечами.

Уитни подняла чай со столика и теперь сидела, водя кончиком пальца по краю чашки.

– Ты можешь быть честен со мной? – немного робко спросила она.

– До определённого момента, – честно ответил я.

Она поднесла чашку к губам, и наши взгляды встретились поверх кромки. По-моему, она не отпила ни грамма, просто использовала этот момент, чтобы посмотреть на меня. Я улыбнулся краешком губ, но это не вызвало ответной улыбки у Уитни.

– Что из сказанного тобой было правдой? – твёрдо спросила она. Я не ожидал услышать эту скрытую силу в её слабом голосе.

– Всё, – сразу же ответил я, но, подумав, заколебался, – за исключением...

– За исключением? – она хмурилась, видимо, перебирая в памяти наши малосодержательные разговоры, где основным рассказчиком выступала она сама. Жалела ли Уитни, что настолько открылась мне?

– За исключением... – снова начал я и запнулся. Не знаю, с чего вдруг проснулось это желание уберечь её от разочарования во мне. Я не привык лгать. Вернее, я уже давно не лгу. Легко запутаться. А полуправда, пусть даже меньшая, чем половина правды, будет надёжнее, чем откровенная ложь.

– Родства? – подсказала мне сама Уитни.

Я кивнул, пристально смотря на неё и оценивая реакцию. Она приподняла и опустила брови. Не похоже, что этот факт как-то особенно удивил или разочаровал её.

– Я пыталась найти в вас что-то общее... – кивала она.

– Что-то общее в нас было... когда-то, – я задумался о том времени, когда мы работали с Фрэнком бок о бок, а потом оказалось, что всё то, во что я верил, было лишь обманом. Поэтому и по ряду других причин я просто ушёл.

Уитни замерла и притихла, видимо, ожидая, что я продолжу, но я не собирался ничего ей говорить. Хотя, видит Бог, она, как никто, заслуживала знать правду. И, как никто, заслуживала находиться в безопасности. Я знал: то, что я сейчас скажу, может вызвать бурю. Но иначе не мог.

– Тебе надо уехать, – я поймал растерянный взгляд её тёмных глубоких глаз. – Здесь небезопасно.

– А ты?

– А я останусь... А ты уедешь.

– Нет, я не уеду, – как и несколько дней назад заупрямилась она. – Я хочу... я, чёрт побери, имею право знать!

Чашка с нетронутым и уже остывшим чаем с грохотом опустилась на стеклянный столик.

– Мой мир разрушен. Всё, во что я верила – иллюзия. Моя скорбь поругана. Мой брак – фикция, – её голос становился всё громче и громче, – я не знаю тебя. Может быть, ты врёшь. Почему я должна слушать тебя? Верить?

Я молчал. Мне, правда, нечего было ей ответить.

Фыркнув, Уитни отвела взгляд, а затем внезапно, словно пуля, слетела с дивана, бросившись к телефону.

– Я звоню в полицию.

Через долю секунды я был рядом с ней, вырывая телефон из руки и толкая её обратно на диван. Уитни сжалась в комочек, выставив руки перед собой, и с испугом смотря на меня.

А я возвышался над нею с отобранной трубкой в руке.

– Ты убьешь меня? – спросила она.

– Господи, нет, – я запустил пятёрню в волосы, проводя по ним. – Послушай, – я опустился на пол возле дивана. Уитни, подобрав ноги, вжалась в спинку. Её огромные растерянные глаза в упор смотрели на меня. – Я, правда, не причиню тебе вреда. У меня своя миссия, и я прошу тебя уехать. Фрэнк опасен. Ему нечего терять. Он не нашёл то, зачем приходил, и, я думаю, он ещё вернётся, – не сдержавшись, я протянул руку и коснулся её холодной ладони. Уитни ее не отдёрнула, просто перевела взгляд и, нахмурившись, уставилась на наши переплетённые пальцы. – Я не знаю, ожидает ли он встретить кого-то здесь... – я перевёл дыхание, понимая, что ступаю на тонкий лёд и говорю те вещи – пусть даже и не напрямую – которые знать ей не обязательно, – может, ожидает, но, по крайней мере, не меня.

Да, моё присутствие в этом заштатном городке будет для Фрэнка