самых любимых книг, – говорит она с энтузиазмом.

– Несколько самых любимых? И сколько же их у тебя таких? – интересуется Мариан.

Дорис пожимает плечами:

– Одну мне просто не выбрать.

– Выбрать можно всегда, – шутливо протестует Мариан.

– А у тебя тогда какая книга самая любимая? – спрашивает Мона и передает по кругу серебряное блюдо с канапе – тарталетки с мягким сыром и слабосоленой форелью.

Патрисия видит, как Мариан крутит в руках бокал. Она сделала прическу, переоделась в элегантное красное платье и подобрала к нему крупные серьги, сверкающие в свете зажженных свечей.

– Если быть честной, думаю, что это «Аня из Зеленых Мезонинов»[17]. Чем старше становлюсь, тем чаще думаю о своем детстве. Перечитывая книги, которые мне нравились, когда я была маленькой, я будто проживаю эти годы заново.

– Понимаю, что ты имеешь в виду, – кивает Мона. – Если выбирать единственную любимую книгу, я, пожалуй, назову «Маленьких женщин»[18]. Я читала ее столько раз, что кажется, будто Джо Марч мне близкая подруга. – Она поворачивается к Патрисии: – А у вас есть любимая книга?

– Я люблю роман «Девушка с жемчужной сережкой»[19].

– Он очень хорош, – встревает Дорис. – При виде картины я часто задумываюсь, какова ее история.

– Да, портрет рыжеволосой девочки с голубой лентой работы Ренуара, например, – продолжает Патрисия. – Он просто волшебный.

– Я читала о ней, – говорит Дорис. – Имя девочки – Ирен Кан Д’Анверс. Она была еврейкой и выросла в Париже. Картину заказал ее отец, но результат ему не понравился настолько, что портрет повесили в комнате прислуги. Когда Ирен вышла замуж, отец подарил портрет ей. Он висел в одном из отелей, принадлежавших ее супругу, пока Ирен не ушла от него к итальянскому графу.

– А с портретом что произошло? – спрашивает Мона, изумленно раскрывая глаза.

Дорис сдувает упавшую на лоб прядь волос. Козырька от солнца на ней уже нет, а длинную челку поддерживает заколка в виде зеленого жука.

– Он перешел к матери Ирен, которая в свою очередь передала картину дочери Ирен – Беатрис. Но во время немецкой оккупации ее конфисковал Герман Геринг, а когда муж Беатрис, Леон, попытался возразить, всю семью арестовали и отправили в Освенцим.

– О господи, как это ужасно! – восклицает Мона, вскакивая с места. – Мне надо проверить блюдо в духовке, но я знаю, что Патрисия хочет задать вам один вопрос, – говорит она, исчезая в направлении кухни.

– Да, это так, – начинает Патрисия и чувствует, что глаза присутствующих прикованы теперь к ней. – Дело в том, что я пытаюсь собрать информацию о сестре.

– Как ее зовут? – спрашивает Мариан.

– Маделен Грей. Она приехала в Юсшер в 1987 году на практику в Свободную церковь, но потом исчезла.

Мариан качает головой, показывая, что имя ей незнакомо, а Дорис бледнеет.

– Я помню ее, – говорит она. – Но я всегда полагала, что Маделен вернулась домой.

– Нет, к сожалению.

– Печально, – вздыхает Дорис.

– Вы не помните, может, тем летом произошло что-то особенное?

Дорис как будто задумывается, но потом отрицательно качает головой.

– К сожалению, не припомню. Моя мама тогда тяжело болела, и я проводила много времени у нее в больнице. Но если хотите, я могу поспрашивать – может, другим прихожанам что-нибудь известно.

– Да, это было бы очень любезно с вашей стороны.

– Сколько ей было лет? – спрашивает Дорис.

– Двадцать.

– И у вас нет даже предположений о том, что могло произойти? – интересуется Мариан.

– Нет, никаких. Я знаю, что ее объявили без вести пропавшей, но потом обнаружили, что она упаковала и взяла с собой все свои вещи. Кто-то сказал, что видел, как Маделен села в автобус до Мальмё, и полиция поиски прекратила.

В уголках глаз проступают слезы. Вот уже несколько лет, как Патрисия ни с кем так не беседовала о сестре, и внезапно она ощущает резкую боль.

– Извините, – бормочет она, отворачиваясь в сторону, чтобы собраться с духом. Вновь подняв глаза на собеседниц, Патрисия замечает беспокойство во взглядах Дорис и Мариан. – Простите, – говорит она. – Просто мне очень трудно поверить в то, что Маделен могла добровольно исчезнуть.

– Но почему вы приехали сюда именно сейчас? – спрашивает Мариан, теребя сережку, похожую на водопад из маленьких блестящих кристаллов.

Оглянувшись вокруг, Патрисия достает сумку и вытаскивает из нее маленькую коробочку. Вынимает серебряную цепочку с кулоном и внимательно рассматривает пригнувшихся поближе Дорис и Мариан, пытаясь оценить, узнали они украшение или нет.

– Это я купила Маделен на восемнадцатилетие, и, когда она уезжала в Швецию, цепочка была на ней, – объясняет она. – Но чуть больше недели назад кто-то отправил мне ее почтой в пустом конверте.

– Зачем это было делать? – восклицает Дорис.

– Понятия не имею. Я знаю только, что письмо отправлено из Швеции.

– Вы полагаете, есть вероятность того, что она жива? – спрашивает Мариан. – Ведь цепочка может намекать на это?

Опустив глаза, Патрисия вспоминает ссору перед отъездом Маделен. Ее вывела из себя нерешительность сестры по поводу планов на будущее фермы. Иногда, в самые тяжелые моменты, она думает, не могли ли ее резкие слова стать причиной того, что Маделен покинула Юсшер, ничего не сообщив сестре.

– Я была бы счастлива как никогда, узнай я сейчас, что Маделен жива и действительно села на автобус до Мальмё, чтобы начать новую жизнь где-нибудь в другом месте, – говорит Патрисия, глядя на Мариан. – Зачем так поступать со своей семьей? Здесь что-то неладно.

– Но кто-то же отправил вам эту цепочку, – возражает Мариан.

Патрисия грустно кивает, и в помещении воцаряется тишина. Протянувшись через стол, Дорис осторожно касается ее руки.

– Я помню, как Маделен пела в церкви. У нее был редкий талант.

– Да, – чуть слышно всхлипывая, отвечает Патрисия. Она не привыкла в открытую выражать свои чувства, но после замечания Дорис трудно сдержать слезы.

– Могу себе представить, как тяжело жить, не зная, куда она отправилась, – сочувствует Мариан, протягивая ей салфетку.

– Да, это так, – бормочет Патрисия, промокнув глаза салфеткой. – Прошу прощения, я не хотела испортить вам вечер.

– Ничего страшного, – заверяет ее Дорис.

Когда Мона возвращается из кухни с большим блюдом в руках, Патрисия делает над собой усилие, чтобы выглядеть радостной. Она успела забыть, как трудно говорить о Маделен – будто ящик Пандоры открываешь. Сразу наваливаются вопросы, которых она всеми силами старалась избежать, и от беспокойства начинает теснить грудь.

Патрисия пытается сосредоточиться на дыхании. Несмотря на охватившее ее волнение, она думает, что все сделала правильно. Женщины из книжного клуба обещали поспрашивать других в этой деревушке об исчезновении сестры, и у них явно больше шансов что-нибудь узнать, чем у нее