— Колокольчик… — А перед глазами у меня так и стоял надгробный камень Тактио! — Коло… а-а-а!

Голову обожгло и я быстро встала на ноги, повинуясь боли, которая потащила вверх. Над ухом грудным голосом Зои зашипела:

— Ты еще оближи его тут при всех, швабра!

Меня? Да за косу?! Обварила бы женщину горячим прямо из стакана, если бы не спохватился машинист — кинулся к ней, заговорил, замахал руками и в ужасе, и в неподдельном восторге. Пальцы разжалась и я, схватив сумку и пальто, вылетела из чайной. Бедолага еще крикнул вслед жалобное: Тио!

Но возвращаться не буду. Долг выполнен, Мартинус с ситуацией справится, а я с ошалелой мыслю пробежала вдоль домов по лучевой улице. Пальто набросила на плечи, сумку несла в руках.

Вот это озарение!

А если это та покойная Тактио в могиле — и есть Дух Жажды?! Колокольчик — лишь символ и по-настоящему в него звонить не нужно. Или там не Дух, не гроб, а шкатулка с магическим артефактом?

Воображение разбежалось, и я разошлась. Не заметила, куда несут ноги, и вместо остановки, свернула к проезду. На этой стороне Трущобного тоже такие были. Если дотопать до конца, проезд упрется в шоссе, за которыми полоса заброшенных садов и где-то еще дальше — электростанция. Мне никуда не надо из тех мест.

Пока сообразила, проскочила три участка с покосившимся забором, два пустых и один с погорелым домиком — не жил никто. Остановилась, развернулась, и похолодела от льдистой лапы, что схватила за сердце. Опасность! И моментальное понимание, что ее не избежать.

Старуха — громадных размеров, уродливо тучная, вылезала из глубокой канавы, как будто там была компостная яма, а не земля. В сапогах, в обвислых, даже на ее жирных ляжках, штанах, в серой дерюге и с сальными седыми космами до пояса. Лопату в руки, и картина ужаса полная. Да… и без описания Мари не обознаться, это не местная алкашка из лужи восстала, свежим воздухом дышит… веет от старухи… Жутью веет! А в разгаре день! Неужели она нарочно, не скрываясь, ради меня выбралась?

Как же от этих Слуг смердит… не в нос вонью, а прямо по нутру гадким проходит. Вспомнился мне верзила с Казематного, — у того тоже было довлеющее воздействие физической расправы, безнаказанность сильного. Медведь-людоед. А здесь немного иное: более гадкое, более мелкое. Слуга — толстуха, а аура мелко-паршиво-скотская!

Бежать! И не раздумывая! Ветер вроде как присматривает, но что-то я ни дуновения не ощущаю, и магической луны не видно. Я не в обиде — где-то кому-то помощь сейчас нужнее, а меня ноги унесут.

Один прыжок… другой… в сторону! И я поняла, что окружена — повсюду псы. Разномастные шавки от крупных до мелких, сбежались, повылазили из-за заборов и не было шанса даже ломануться через участки — они не кидались, рычали и скулили одновременно, гавкали и даже… пятились? Их будто кто за шкирку держал и заставлял, притягивал, а они бесились и не моги вырваться… Я крикнула:

— Чего надо, скотина?!

Старуха открыла рот и одна из собак гавкнула. Какого ляда… она дернула лицом. Снова разомкнула толстые губы, и даже щеки у нее затряслись, так она что-то стала выкрикивать, не издавая ни звука. И каждое ее «слово» вырывалось из чьей-то собачьей глотки истошным лаем!

Кажется, в эту секунду моя психика прошла самый суровый тест на прочность. Волосы встали дыбом, я почувствовала этот так явно, словно кто-то нарочно запустил пятерню и попытался меня причесать «против шерсти», справившись даже с тяжестью длинных кос. Мне все, конец? Это нечто, с чем бороться нельзя?

Может, и нельзя. Но я попробую… пальто быстро скинула, намотала крупным оборотом на левую руку — щит. Сумку отбросила в сторону, едва достала нож, — меч. И не против кучи собак, которые загавкали еще громче и стали даже визжать, а против главной твари, что начала выползать около ног старухи, отряхиваясь от влажной, со снегом, грязи. Белый мурай. Не вовремя мелькнуло удивление: создание на самом деле не собака, а все же облик не условный, конкретная порода, выведенная людьми для боев. Их, бои, давно запретили, а плод человеческого уродства и жестокости остался.

Вот точно — пока не кинется мурай, не кинутся и другие.

— Где же ты, Грим, где ты, мое чудовище?

Шепнула я себе, ощутив, как в сердце разливается приятная надежда на то, что он прямо сейчас придет и спасет. Он — сильный. Несокрушимый. И по-другому быть не может! Это другие лгут, трусливо сбегают и продают как товар.

Но Грим — он же дракон с золотым сердцем!

Главное успеть и подставить мураю руку, не дать вцепиться в горло. Если в ноги кинется, успеть пнуть в морду. Пес, набрав достаточно силы, вздыбил холку. В секунду-другую — рванет вперед… чего ждет? Команды?

— Наслаждаешься моментом, скотина?! Я сначала псу брюхо распорю, а потом и тебя вскрою!

Гул… почти неуловимо, но я поняла ясно, — собаки сменили тон с угрожающего на испуганный. Все также громко, все также с визгом, а готовность к атаке превратилась в паническое кручение на месте. И ветер поднялся! Мурай рычал не в мою сторону, а вообще. Старуха принюхивалась, мотая башкой вниз-вверх, и пес повторил эти движения синхронно.

— Уходи, Тио.

Спокойным приказным тоном произнес Безымянный, оказавшись позади меня. Его темная худая фигура переметнулась вперед так быстро, что я ни пискнуть, ни охнуть не успела, счастливо пялилась уже в спину спасителя. Сбылась мечта! Одно «но» — я не принцесса, а он, хоть и дракон, но сражаться один не будет. Я? Бежать? Ща!

— Вместе, Грим!

Он полубернулся, раздраженно на меня оскалился, показав клыки, и крикнул со смесью приказа и мольбы, и жестко и просяще одновременно:

— Унеси ее!

Кому крикнул?

Сжало и поволокло, — порыв ветра обнял меня с трех сторон разом, раскручиваясь как мощная воронка с одной форточкой для воздуха. Вдох, и оборот без дыхания, как в плотном тканевом коконе из ветра, до нового проблеска кислорода и возможности его вдохнуть. Пальто сорвало с руки, нож выронила. Оставшуюся одежду, при всей плотности сдавливания, рвало в разные стороны и юбка, и свитер, и крепкие новые сапоги трещали! Волосы ураган пожелал выдрать с корнем, расплетая косы и развивая всю копну.

Я уже не стояла на земле, и даже не видела земли. Хватка оказалась мучительной, как кошмар сонного паралича и одновременно с тем ярко-чувственной. Ветер продувал все, будоражил каждую клеточку тела, и я ощущала себя абсолютно раздетой! Связанной, неподвижной, голой! Сколько еще?! Не вытерплю!

Когда о что-то мягкое ударило, прокатило по инерции и отпустило, я осталась лежать. Ветер утих, вернулись звуки, ощущение одежды на теле и запах вместе с воздухом проник в нос нормально, а не через долгие паузы. Пока не прочувствовала, что могу пошевелиться, что нет нигде резких болей и я не превратилась в мясной мешок с переломанными костями, лежала трупом.