стоящую под ним Орин.

Губы задрожали, а глаза начали печь, словно она вдохнула красного перца.

Наконец-то… Наконец-то она добралась…

Абсолютно не обращая на Марию внимания, женщина задумчиво смотрела на кричащего, на дереве ворона, только спустя минуту обернулась, остановив на ней холодный, жесткий взгляд.

— Ты? — нахмурилась Орин.

Она чувствовала, что к ней идут. Чувствовала ауру Михаэля. Но, только увидев Марию, наконец-то поняла, почему та оказалась настолько слабой…

Ничего не ответив, Мария несколько секунд рылась в кошеле в поисках письма. Вручив его Орин, она тут же прошла мимо неё, скрываясь за дверями её жилища.

Совершенно обессиленная, Мария упала на соломенный настил, практически лишаясь сознания. Сейчас ей было абсолютно всё равно, как на это может отреагировать эта несносная женщина.

Тёплый конверт заставил Орин отвлечься от захлопнувшейся двери. Распечатав его, желтые глаза тут же забегали по аккуратным строкам, пожирая чернильные слова.

С каждой следующей секундой Орин, всё крепче и крепче сжимала бумагу, чувствуя, что ещё немного и вспыхнет от отчаяния и злости.

— Это… это же… Михаэль, ну зачем ты так? — непроизвольно смяла письмо в вибрирующих от напряжения кулаках.

Сорвавшись с места, Орин ворвалась в своё жилище, собираясь устроить Марии такую взбучку, которой у той ещё никогда в жизни не было! Но не смогла и пошевелиться, когда её взгляд упёрся в лежащую на полу девушку.

Сейчас, смотря на Марию, Орин видела только его. Его запах крепко пропитал всю её кожу, волосы и одежду. Михаэль до сих пор был рядом с Марией, до сих пор продолжал её оберегать.

Понимая это, Орин не сдержалась… Сейчас, убить Марию значило убить то последнее что осталось в этом мире от Михаэля. Да и, разве бы он ей этого позволил?

Качнувшись, она прислонилась плечом к стене, безвольно опускаясь на пол. И как только она может исполнить то о чём он просит? Как может позаботиться о ней?

Жестокая… Слишком жестокая просьба…

Не сдерживая стекающих по лицу слёз, Орин ещё около получаса сидела на месте, смотря куда-то в пространство. Впервые за столько времени переведя взгляд на Марию, она ни как не могла понять, почему Михаэль выбрал именно её, а не Аврору? Почему из всех женщин мира он влюбился в самую безрассудную, взбалмошную и эгоистичную из всех!

— Не понимаю… Я, совсем тебя не понимаю…

* * *

Мария спала уже пятый день…

Мало того, что после потери Михаэля она довела себя практически до измождения, из-за его крови в её теле постепенно началась метаморфоза. Которую, Орин во что бы то ни стало, нужно было подавить, ни в коем случае, не позволяя Марии узнать, в кого она превращается…

Понимая, что девчонке придётся провести в её доме далеко не один месяц, она должна была, как следует, к этому подготовиться.

Сейчас следовало набрать достаточное количество воды и продуктов.

Наблюдая за своей гостьей, Орин иногда по целому часу просто сидела около неё, что бы разобраться, как именно изменилась её сущность. Или о чём начал нашептывать ей голос разума, проникала в её сны. Вот только…

Как бы она ни старалась, каждый раз натыкалась на одно, и тоже. Смотреть в Марию, было равноценно заглянуть в бездонный чёрный колодец. Слишком глубоко и слишком ненадёжно оказывалось ведение, чтобы суметь в нём разобраться. Мария заперла свои чувства от себя самой, не говоря уже о том, что бы открыть их кому-либо другому.

А значит, что чего бы Орин того не стоило, а она обязана была привести её в чувства. Должна бы заставить понять причину её боли, прекрасно понимая, что после этого Мария либо полностью себя уничтожит, либо же на самом пороге отчаяния возводится словно феникс.

«Ты всегда верил в неё. Всегда… Похоже, что теперь пришло моё время. Надеюсь, ты был прав Михаэль. Надеюсь, эта девчонка на самом деле окажется, не так проста, как кажется…»

* * *

— С пробуждением, — даже не обернулась Орин, продолжая поласкать бельё, когда Мария наконец-то вышла на улицу. — Ты проспала практически шесть дней. Так что теперь можешь готовиться к той ещё бессоннице.

— Мне показалось, что я могу и больше, — опустившись Мария рядом с ней, неспешно набирая полные ладони воды: — Но сейчас даже глаза закрыть не получается, — стоило ей проснуться и сознание напрочь отказывалось проводить ещё хоть одну минуту во сне. — Чувствую себя отвратительно… Мало того, что сил не нет находиться в сознании, так ещё и твоя зверушка не позволяла уснуть.

— Как именно? — бросила Орин на неё беглый взгляд, продолжая полоскать бельё.

— Карканьем.

— Я не об этом. Как именно «отвратительно»? Голова болит? Тошнит или может кости ломит?

— Всё вместе… — от того как неожиданно Орин проявила к интерес к её самочувствию, губы помимо воли дёрнулись в истеричной улыбке: — У меня внутри всё будто в узел скрутили. С каждым разом стягивая его всё крепче и крепче. Кажется, ещё немного и у меня органы заскрипят от напряжения.

— Ясно, — поднялась Орин, унося бельё. — В любом случае. Теперь можешь приготовиться к такой же продолжительной бессоннице, — раздраженно хмыкнула. — И даже не надейся, что я позволю тебе всё это время слоняться тут без дела!

— Как скажешь, — безразлично пробормотала Мария, смотря на рваное отражение колышущихся деревьев.

Как и говорила Орин, после затяжного сна, наступила ещё более затяжная бессонница…

Не хотелось ни говорить, ни видеть, ни слышать. И если бы было бы можно, то она и дышать перестала…

Лёжа на земле, она могла часами смотреть в одну точку, даже не шевелясь, напоминая самый, что ни наесть, труп. Холодный и недвижимый, с неестественно побелевшей от холода кожей. И только ели уловимый белый пар свидетельствовал о дыхании.

Холод пробирал её до самых костей, но ослабевшее тело не могло даже задрожать, в попытке согреться. Онемевшие руки и ноги… Абсолютно бесчувственные пальцы, которые порой она не могла согнуть по собственной воле…

* * *

— Тогда… — словно пробудившись ото сна, неожиданно заговорила Мария, смотря на стоящую перед камином Орин, подпирая головой своды её жилища? — Когда мы пришли к тебе. Почему ты не увидела, что это была Лилит? Ты ведь такая сильная.

«Так вот значит, как это было… — зло сжала Орин в кулаках края фартука, разрывая плотную ткань. — Вот значит по чьей вине Михаэль сейчас в Преисподней…»

Тяжело вздохнув, отвлекаясь от камина, смотря на пляшущие языки пламени:

— Потому что, она особенная.