екнуло: – Да делай со мной, что хочешь, Славик… Я тебе все прощу!

Славка посмотрел на меня с ужасом! С настоящим ужасом! Я пожал плечами. Я уже смирился с тем, что наша реальность как-то катастрофически расслоилась. На поверхности все текло, хоть и необычно, но вроде не опасно, а вот в глубинах нашей дружбы шли, двинулись такие тектонические процессы, что и подумать было страшно… И казалось мне, по моей подростковой надменности, что сейчас я тут самый проницательный, что опаляющее сознание будущее открыто только мне.

А пока… пока добавить было нечего, и мы поспешили к козе. Славка – к своей родной, а мы с сестренкой, значит, – в гости.

Пахло дома у Мамы Розы нашим ранним детством! Мы ж с сестренкой помнили еще ту, первую, давнюю козу наших соседей Черновых. Аромат чуть терпкий, травяной, молочный.

Мама Роза посмотрела на гостей… и вдруг – раз! – потянула большую рогатую голову к моей сестренке и по-собачьи лизнула ее руку.

– Ой! – сказала Санька и расплылась вся.

– Смотри-ка ты! Признала тебя! – засветился радостью и Славка. – Почувствовала, что ты с добром пришла!

Видно было, что у него с души отлегло.

– Кто бы сомневался, – вставил я свое веское слово.

На меня коза Мама Роза не обратила никакого внимания, будто посчитав меня тенью моей сестренки… Ну или подумала, что у нее в глазах двоится. А я и не в обиде. Я за сестренку тоже рад был.

Ох, какая же это была милота – наблюдать, как Славка ми-ми-мишничает со своей козой! Как воркует ей, какие ласковые слова говорит… как аккуратно сосочки на ее вымени обмывает и протирает.

Мне показалось, что у моей сестренки аж слезы на глазах выступили, раз они так засверкали.

– Я начну, а потом тебе покажу, и ты сама попробуешь, – распорядился Славка.

И вскоре – вжик-вжик-вжик в пластиковое ведрышко.

А потом… какая же это была милота – наблюдать мне, как Славка теми же ласковыми словами, тем же воркованием, как с козой, ми-ми-мишничает и с моей сестренкой. Как ей показывает все – как обхватывать соски, как выжимать молоко… а потом, едва не прильнув под козу, даже обхватил своими руками руки моей сестренки, державшие козьи соски и, сжимая их, стал показывать на практике, какое должно быть усилие.

А еще – когда Санька доила сама, она так умилительно сопела, что мы с другом язвительно перемигивались и делали друг другу страшные рожи.

Когда моя сестренка завершила пробное доение и поднялась со скамейки, все лицо у нее было красным и потным. Она даже поднять глаза боялась. Но пацаны сделали вид, что совершенно не замечают ничего такого.

– Шикарно справилась, Сань! – похвалил мою сестренку Славка. – Мама Роза тебя приняла – это главное!.. Короче, я сам завершу. Вы можете пока снаружи подождать.

Но Санька никуда не пошла и слова не проронила. Только всем своим видом показала, что она намерена досмотреть до конца весь издревле священный процесс доения чудесного домашнего животного, дающего молоко, по составу самое близкое к тому, которым наши человеческие мамы питают своих новорожденных детенышей.

А потом моя сестренка погладила на прощанье козу, а Мама Роза потерлась об нее лбом, и мы отправились с надоем в дом. Там мы отделили небольшую часть молока, предназначенную для эксперимента.

Тут нас и накрыла Славкина мама. То есть не накрыла, а просто поинтересовалась. Мы со Славкой придумали бы что-то совсем невинное, но не успели, потому что Санька после общения с козой сделалась «святой простотой» и брякнула все как есть:

– Теть Вер, это у Славы одноклассница есть… новенькая. Оказалось, она любит варенье, сваренное на молоке, ну вот мы тут…

И как будто прикусила язык.

Видно было, какие мучительные усилия принимает тетя Вера, чтобы сдержать улыбку:

– Одноклассница, значит…

– Она вообще кореянка! – выпалила Санька, вполне осознав, что «коготок увяз – всей птичке пропасть».

– Ага! Кореянка, значит, – грустно и ласково вздохнула тетя Вера.

Она внимательно присмотрелась к опустившей глаза Саньке, а потом молча призвала меня, ее брата, честно и откровенно посмотреть глаза в глаза. На своего остолбеневшего сыночка она даже не взглянула.

Я в ответ только поморгал нарочито и плечами пожал – типа «ну, я тут вообще не при делах».

Тетя Вера видела нас насквозь. Она только головой в сторону качнула – мол, не соскучишься тут с вами.

– Может, помочь? – с добрым сочувствием спросила она. – Я когда-то давно пробовала так варить. Из рыночных груш и с молоком. Но не из козьего молока… Уж не знаю, как получится.

– Мы сами, ма, – твердо отрезал Славка, собравшись. – Если не получится – сами и слопаем. С хлебом и солью.

В общем, шутка удалась. Мы все хохотнули, расслабились, а тетя Вера заглянула в ведерко:

– Ух ты! Прямо на глаз видно, что сегодня молочко особенное! Прямо сверкает!

– Как сверкает?! – откровенно пуганулся Славка.

И мы все нагнулись над ведерком. Если вглядываться, то и вправду начинало казаться, что молочко Мамы Розы искорками посверкивает.

Санька напряглась и засопела.

А Славка возьми, да успокой ее – ласково похлопав по спине:

– Мама Роза выложилась по максимуму!

Санька выдохнула было… Но тут тетя Вера взяла столовую ложку и окунула ее в кастрюльку с вареньем… И через несколько секунд сказала с удивлением:

– А что это вы с вареньем такое учудили?

Ну да – варенье, вывернутое наизнанку, к ложке теперь не приставало. Скатывалось с нее, как с гуся вода!

Тут уж мне пришлось дезу кинуть, раз остальные просто окаменели:

– А корейцы немного глицерина в такое варенье добавляют. Мы решили тоже так сделать. Раз уж все чином чином по-корейски надо.

– А глицерин откуда такой? – еще посомневалась тетя Вера.

Тут уж на подаче и Санька нашлась:

– А с папиной работы. Там он особо чистый… Квантованный!

Короче говоря, состряпали мы эту бурду, как хотели. И мамы Славки мы не стеснялись, поскольку ей тоже стало страшно интересно. Конечно, рецепт был «с кондачка», раз свежих ягод не было: перекатили варенье в кастрюлю побольше – именно перекатили, поскольку оно, как мячик, катилось, не прилипало и не мазало, – долили молока и покипятили, перемешивая.

Никто, конечно, ждать не смог, пока остынет. Славка, хоть и не хозяин положения, но все же хозяин дома, молока и варенья, подул на ложку и попробовал первым… посмотрел в потолок и вынес такой вердикт:

– Вообще корейская кухня странная.

Тете Вере стряпня больше приглянулась, а может, она просто решила подбодрить чумовых экспериментаторов:

– Да ничего вроде… Остынет – наверно, как сгущенка с кислинкой будет.

Я попробовал – особо не впечатлило, но на какую-то неизвестную