Под его внимательным немигающим взглядом Хлоя обмерла.

Тем временем за дверями послушались ужасные крики, как будто с несчастной жертвы заживо кожу спускали. Двери распахнулись, и двое дюжих поваров втащили извивающуюся, сопротивляющуюся девушку, вопящую, словно кошка в кипятке. Ее голос был визгливым, громким, противнее, чем царапанье ножа о тарелку, и Дракон, поморщившись, знаком велел заткнуть ей рот.

— Мне показалось, — тяжелым голосом произнес он, глядя, как извивающуюся девицу привязывают поспешно к лавке, как задирают безо всякого почтения ее юбки, обнажая дрыгающийся белый зад, — ты не поняла, где твое место и как надо себя вести. Сейчас тебе пояснят хорошенько. Этот язык обычно все понимают.

Хлоя прижала к губам салфетку и сидела бледная, как полотно, словно ее сейчас вытошнит.

Повар, нажаловавшийся на проворовавшуюся графиньку, тем временем выбирал розгу понадежнее и погибче, чтоб не переломилась и стегала хлеще. Графиня, схваченная двумя парами крепких рук, заливалась слезами и крутилась как уж на сковороде, ее голые ноги дрожали.

— Пожалуйста, не надо, — пискнула Хлоя, и Дракон перевел яростный взгляд на нее.

— Тридцать, — отрезал он. — Тридцать ударов!

От первого удара графиня взвизгнула и завопила, багровея и трясясь. На ее белой коже, на ягодицах, вспухла алая полоса, в ярко блеснувших глазах Дракона мелькнуло кровожадное удовлетворение.

— Не надо! — повторила Хлоя.

От второго удара, со свистом опустившегося на бедра девушки, та забилась словно в припадке падучей. Кожа ее мгновенно налилась сине-красной опухолью, а приглушенный вопль остро отточенным ножом резанул нервы.

— Умоляю вас! — выкрикнула Хлоя, но ее голос потонул в злом свисте розги, вновь опустившейся на дрожащие ноги провинившейся.

Графиня выла и извивалась, от боли и напряжения у нее глаза на лоб лезли, на шее и на лбу вспухли вены, и она рвалась, как обезумевшая, пока удары один за другим рассекали ее кожу до крови.

— Я… я обещаю вам что-то особенное! — выкрикнула Хлоя. — Только пощадите, не надо этого!

Дракон, который, казалось, упивался жестоким наказанием, криками жертвы, ее болью, услышал слова Хлои и знаком велел повару остановиться; тот замер, утирая пот со лба.

— Особенное? — с хитрым прищуром переспросил Дракон.

— Да! — выкрикнула Хлоя. — Легче перетерпеть боль самой, чем слышать, как мучается живое существо!

Дракон недовольно поморщился, покачал головой:

— Какой глупое, глупое милосердие! — произнес он. — Эта мерзавка виновата, ее нельзя жалеть, и тем более — принимать наказание вместо нее. Вы, люди, обладаете слишком мягкими сердцами.

— Мягкое сердце чувствует острее, — дерзко ответила Хлоя, глядя прямо в глаза Дракона. — Вы нанесли ей пятнадцать ударов, остальные можете выписать на мой счет. Я вижу, чужие боль и страдания вам приятны, поэтому не стану лишать вас вашего любимого развлечения. Вы можете высечь меня; взамен прошу, смиренно прошу, чтобы никогда больше вы не принуждали меня смотреть на наказания.

— Вы сейчас хотите воззвать к моему милосердию? — хохотнул Дракон. В глазах его разгорелся огонек живейшего интереса, он глянул на девушку так, словно видел ее впервые. — Его у меня просто нет. Я наказывал, наказываю и буду наказывать своих слуг. И вас, без сомнения, накажу, коль скоро вы так глупо — ужасно глупо! — принимаете на себя тяжесть чужой вины.

Он обернулся к поварам, ожидающим его решения, и произнес:

— Отнимите у нее то, что она украла, и велите ей уже заняться делом. Да позовите мне господина Робера — где, черт подери, его носит?! Я хочу, чтобы он отослал обратно всех девушек, которых мне прислали накануне. Ни одна из них мне не нравится, — его горящие глаза снова посмотрели на Хлою и он усмехнулся, показав в страшной улыбке острые зубы. — Мне кажется, я уже выбрал себе самую интересную игрушку.

Графиню освободили, помогли подняться. Она рыдала, но взгляд ее, обращенный к Хлое, был зол, и никакой благодарности в нем не было. С ее пальца насильно содрали кольцо и вытолкали прочь, а Дракон, аккуратно промокнув салфеткой губы, как ни в чем не бывало обернулся к Хлое.

— Итак, — произнес он, — я желаю наказать вас сию же минуту.

Только оказавшись в драконьей спальне, за плотно закрытыми дверями, услышав звук запираемого замка, Хлоя поняла, на что согласилась — и как это может быть жутко.

Спальня Дракона была не местом для неги и наслаждения; в полутьме Хлоя разглядела множество военных трофеев, развешенное на стенах оружие, головы убитых на охоте животных над камином.

Дракон, заперев двери, нарочито медленно опусти ключ в карман и обернулся к Хлое. В его золотых драконьих глазах с подрагивающими узкими зрачками танцевали отблески пламени, лицо, освещенное мягким светом, исходящим от камина, причудливо менялось. Оно то превращалось в демоническую маску, то вдруг становилось на удивление прекрасным, юным, и Хлое стало еще страшнее от этой причудливой игры света и тени.

— Прошу? — Дракон жестом указал Хлое на то место, куда ей следовало пройти, так буднично и спокойно, словно речь шла не о наказании и не о предстоящих страданиях, а о чем-то незначительном.

Хлоя обернулась и обмерла.

В углу, куда указывал дракон, чуть позвякивая, висели цепи, какие-то крюки, от взгляда на которые у девушки, казалось, сердце остановилось и дыхание замерло в похолодевших губах.

Она находилась в комнате Дракона, и он мог сделать с ней все, что угодно — и никто не придет и не заступится, не выручит, не поможет!

Место, где охотник вешает добычу и разделывает ее, снимает шкуру, потрошит бездыханное тело! Хлоя, не помня себя, сделала несколько шагов, расширенными от ужаса глазами рассматривая позвякивающее железо, которое, вне всякого сомнения, может причинять только боль!

— Что, — произнес Дракон, с интересом наблюдая реакцию девушки, на лице которой выписался небывалый ужас, — уже пожалели о том, что приняли чужую вину и придется расплачиваться за глупое, неоправданное милосердие? Но отступать поздно; я не приму оправданий и извинений. За глупость приходится платить больше всего.

Грубо ухватив ее за руку, он протащил ее в угол; на ее дрожащие руки надел тяжелые кандалы, скрепленные цепью, и, зацепив их за крюк, гремя цепями, одним рывком вздернул ее легкое тело вверх.

Хлоя взвизгнула, почувствовав, что теряет опору под ногами. Она почти висела на вытянутых руках, едва касаясь пальцами ног пола, а Дракон, закрепив цепь, деловито обошел ее, рассматривая, как охотник рассматривает тушу оленя перед тем, как спустить с него шкуру.

Острым ножом, лишь чудом не раня вскрикивающую от страха девушку, он безжалостно распорол ее платье, стаскивая его с Хлои, безжалостно кромсая ткань и кусками кидая на пол. Когда лезвие как будто нечаянно касалось кожи Хлои, она накрепко зажмуривала глаза, сжималась и закусывала губы, чтобы не раскричаться от ужаса. Ее тело под руками Дракона дрожало так, что звенели цепи, на которых она висела. Когда он распарывал ее чулки, медленно проводя по тонкий ткани острием ножа, иногда нарочно щекоча ее трясущиеся бедра, каждое прикосновение, каждое движение его отдавалось болью в ее напряженных нервах.