Я удивленно поднял бровь.

— Причина номер сто двадцать семь. Низкорослые люди отличаются меньшим размером тела, при том, что размер сердца у них такой же, как у высоких. Выходит, что соотношение сердце/тело у нас больше — а значит, мы более сострадательные, чем высокие люди. — Он подмигнул и неспешно вышел из комнаты.

Я покачал головой и уже собирался направиться следом, но затем остановился. Мой взгляд задержался в углу, куда вели следы; я подошел туда и порылся в грязи.

Под листьями в неглубокой ямке оказался бархатный мешочек. Открыв его, я с удивлением обнаружил внутри пару Линз, к которым прилагалась записка.

«Алькатрас! — говорилось в ней.

Я опоздал и не смог помешать твоему отцу войти в библиотеку. Я опасаюсь худшего. Он всегда был любопытным, и ему хватит глупости продать свою душу в обмен на информацию. Я отстал от него всего на несколько дней, но Александрийская Библиотека — жуткий лабиринт из туннелей и коридоров. Надеюсь, что смогу найти и остановить его прежде, чем он совершит какую-нибудь глупость.

Прости, что не смог встретить тебя в аэропорту. Это дело показалось мне более важным. К тому же, есть у меня подозрение, что и ты сам прекрасно справишься.

Если ты это читаешь, значит, не попал в Нальхаллу, как следовало. Ха! Я так и знал. Ты же Смедри! Я оставил тебе пару Линз Ясновидца, которые должны тебе пригодиться. Они покажут тебе возраст любого предмета, который окажется у тебя перед глазами.

Постарайся не сломать ничего ценного, если решишь спуститься в библиотеку. Хранители бывают теми еще стервецами. Видимо, смерть портит людей. Не дай им хитростью заставить тебя взять одну из книг.

С любовью,

Дедушка Смедри

P.S. Если рядом окажется мой чокнутый сынок Казань, шмякни его по голове вместо меня».

Я опустил записку и достал из мешочка Линзы. Затем поспешил их надеть и оглядел хижину. Благодаря им, вокруг любого предмета, на котором я сосредотачивал взгляд, возникало свечение — что-то вроде беловатого блика, который получается, когда солнечный свет отражается от какой-нибудь очень бледной поверхности. Вот только этот блик отличался от предмета к предмету. Большая часть досок хижины выглядели откровенно тусклыми, зато бархатный мешочек у меня в руке светился довольно ярко.

«Возраст, — подумал я. — Они показывают мне, насколько предмет стар — доски были созданы и выложены здесь давным-давно. А мешочек изготовили недавно».

Я нахмурился. Ну почему он не мог оставить мне еще одну пару Линз Поджигателя? Да, предыдущую я сломал, но раньше рядом со мной такое случалось постоянно.

Все дело в том, что дедушка Смедри не очень-то ценил линзы атакующего свойства. Куда более мощным оружием он считал информацию.

Если хотите знать мое мнение, то стрелять раскаленными лучами из глаз гораздо полезнее, чем угадывать возраст предметов. Но я решил, что лучше воспользоваться тем, что дают.

Я вышел из хижины и подошел к остальной компании, которая как раз обсуждала открытие Австралии. Когда я оказался рядом, они подняли головы, как и раньше дожидаясь меня.

Дожидаясь, что я возьму на себя роль лидера.

«Зачем полагаться на меня? — раздраженно подумал я. — Я даже не понимаю, что делаю. Я вообще не хочу быть главным».

— Государь Смедри, — обратилась ко мне Драулин, — следует ли нам дождаться возвращения вашего дедушки или отправиться следом за ним?

Взглянув на мешочек, я с досадой обнаружил, что пока я шел, его шнурки расплелись. Мой Талант опять дал о себе знать.

— Я не знаю, — ответил я.

Остальные переглянулись. Они, очевидно, ждали другого ответа.

Дедушка Смедри, очевидно, хотел, чтобы я возглавил группу и отвел остальных в библиотеку. Но что, если я отдам приказ спускаться и что-то пойдет не так? Что, если кто-то пострадает или попадет в плен? Ведь вина за это будет на мне, разве нет?

Но что, если папе с дедушкой и правда была нужна помощь?

В этом и заключается проблема лидерства. Все сводится к выбору, а выбор — это всегда сплошное мучение. Если кто-нибудь даст вам сладкий батончик, вы, конечно же, обрадуетесь. Но если вам предложат два разных батончика с условием, что выбрать вы можете только один, что тогда? Какой бы вы ни взяли, все равно будете думать, что прогадали.

Батончики я хотя бы люблю. А как быть, если приходится выбирать между двумя неприятными вариантами? Подождать или вести группу навстречу опасности? Все равно что решать, съесть тарантула или горсть гвоздей. Хорошего мало и там, и там — вам в любом случае грозит несварением желудка, да и без кетчупа не обойтись — иначе подавишься.

Лично мне куда больше нравится, когда решения принимает кто-нибудь другой. Тогда у меня появляется законная причина ныть и жаловаться. И нытье, и жалобы и обычно нахожу весьма интересным занятием, хотя иногда — к большому сожалению — мне бывает сложно выбрать из них что-то одно.

Вздох. Жизнь порой не сахар.

— Я не хочу принимать это решение, — посетовал я. — Почему вы все рассчитываете на меня?

— Сейчас вы главный Окулятор, государь Смедри, — ответила Драулин.

— Допустим, но три месяца назад я об Окуляторах вообще ничего не знал!

— Ах, но ты же все-таки Смедри, — возразил Каз.

— Да, но… — Я умолк на полуслове. — Понять бы, откуда ноги растут… — Я чувствовал, будто что-то не так. Остальные смотрели на меня, но я не обращал на них внимания, сосредоточившись на собственных ощущениях.

— Что он делает? — шепотом спросила Австралия. Она уже успела вернуть свой привычный облик, разве что ее волосы были слегка растрепаны после сна.

— Понятия не имею, — прошептал в ответ Каз.

— Как думаете, это он сейчас ругнулся? — шепотом добавила Австралия. — Тихоземцы любят при случае поминать пятую точку.

Он направлялся прямо сюда.

Я это почуял. Окуляторы чувствуют, когда неподалеку от них другие Окуляторы используют Линзы. Это наша неотъемлемое качество — как и способность к активации самих Линз.

Меня охватило ощущение неправильности — точно как в те моменты, когда кто-то приводил в действие Линзу. Вот только это ощущение было темным и извращенным. Пугающим.

Это означало, что кто-то рядом со мной активировал Линзу, созданную жутким, кошмарным способом. Охотник нас обнаружил. Я крутанулся в поисках источника ощущений, отчего остальные подпрыгнули на месте.

И тогда я его увидел. Он стоял неподалеку от нас на вершине холма, с рукой слишком длинной для его тела, и пристально разглядывал нас своим исковерканным лицом. С секунду все было тихо.