Курылович, на котором любой костюм сидел мешковато,смотрелся в роскошных интерьерах пятизвездочного отеля нелепым грязным пятном.Он был в светло-голубой рубашке с узким галстуком, коричневом костюме. На ногах— тяжелые ботинки.

— Я с ним поговорю. — Курылович заерзал настуле. — Мы четко договаривались, что он будет работать по этомужурналисту. Не понимаю, что с ним происходит. Вы ведь раньше были довольны?

— По театру он отработал очень хорошо. А сейчасработает плохо. Мне кажется, Курылович, что он не совсем четко понял своюзадачу. Или получил недостаточно денег.

Курылович беспокойно шевельнулся. Дзевоньский заметил, какнапрягся его подопечный, почесал нос, стрельнул глазами в сторону. Было ясно,что Курылович «снимает» свои проценты с общей суммы. Дзевоньский нахмурился.

— Я думаю, вы должны немного изменить нашезадание, — пояснил он, — необходимо более подробно рассказывать ожизни нашего героя, его семье. Я принес вам несколько сообщений, опубликованныхв западных газетах о заложниках. Двое французских журналистов были захвачены вИраке. И вот еще один случай, когда в том же Ираке освобождали итальянскуюжурналистку. Мы заинтересованы, чтобы сообщения об этих заложниках появились вздешних газетах. Сначала общим фоном, затем более конкретно. — Дзевоньскийдостал из кармана конверт с газетными вырезками на русском и английском языках.

Увидев конверт, Курылович встрепенулся. Может, и деньги емупринесли в таких конвертах, которые находятся во внутренних карманах генерала?

— Обязательно! — отозвался он почтирадостно. — Холмский все сделает. Я ему передам, чтобы они упомянули этифакты, когда будут писать об исчезнувшем журналисте. Что-нибудь еще, панДзевоньский?

— Да, — улыбнулся тот, — еще узнайте номерего счета, чтобы мы могли переводить ему деньги непосредственно в банк. Мнекажется опасным передавать ему такие большие суммы наличными.

— Это неразумно, — быстро возразил Курылович,краснея от волнения. — Это очень неразумно с вашей стороны, панДзевоньский. По внутренним законам России любая сумма свыше двадцати тысячдолларов подлежит обязательной проверке. И обо всех подобных перечислениях сообщаютв налоговую полицию. Перевод сразу ста пятидесяти тысяч долларов может вызватьподозрение.

— Ничего. — Дзевоньский видел, как нервничает егособеседник, и это, похоже, доставляло ему удовольствие. — Мы будемпереводить ему небольшими порциями — по девятнадцать тысяч. Чтобы не подвергатьего риску и не утруждать вас, пан Курылович.

— Мне кажется, наличными все-таки удобнее. —Курылович начал понимать, что его собеседник просто издевается над ним. —Но если вы так считаете…

— Хорошо, — вдруг согласился Дзевоньский, —завтра я сам поеду вместе с вами к Холмскому и передам ему деньги. Стопятьдесят тысяч долларов? Или меньше? Какой процент навара от этого имеете вы,пан Курылович?

— Как вы можете такое говорить? — попыталсявозмутиться Курылович. — Вы меня столько лет знаете…

— …и вы всегда были мошенником, пан Курылович, — втон ему ответил Дзевоньский. — Так сколько вы имеете? Двадцать пятьпроцентов или пятьдесят? Я ведь все равно узнаю, но будет лучше, если вырасскажете мне сами.

— Двадцать процентов, — торопливо сообщилКурылович. — Только двадцать процентов. Это мои комиссионные, все посправедливости.

Дзевоньский негромко выругался и затем поднялся.

— Я вычту эту часть денег из вашего гонорара, —беззлобно сказал он, — и постарайтесь больше у меня не воровать. Это нехорошо, пан Курылович.

— Не буду, — сразу согласился Курылович, — ноу меня большие траты. Приходится каждый раз бросать все мои дела в Варшаве иприезжать в Москву…

— Вы недовольны?

— Конечно, доволен, но расходы…

— Поговорим об этом в следующий раз. А покапостарайтесь выполнить наше задание. И доведите до сведения Холмского, что мыразочарованы его работой. Деньги получите завтра, на набережной, рядом сотелем, ровно в десять утра. И сделайте так, чтобы до Холмского дошла всясумма. Хотя бы на этот раз, пан Курылович, иначе вы меня очень разочаруете.

На следующее утро Курылович получил следующие сто пятьдесяттысяч долларов. Он не смог удержаться и взял из них пять тысяч долларов,объяснив Холмскому, что снимет свои проценты в следующий раз. А заодно передалему конверт с нужными сообщениями, которые должны были появиться в газетах.

Курылович был уже в Варшаве, когда газеты вновь запестрелиматериалами об исчезновении журналиста. В них уже более конкретно высказывалисьпредположения, что журналиста похитили чеченские сепаратисты, которые не моглипростить ему объективной позиции по освещению событий второй чеченской войны.При этом упоминались похищения в Ираке двух французских журналистов, отпущенныхлишь после нескольких месяцев заключения, и итальянской журналистки, во времяосвобождения которой погиб офицер итальянских спецслужб.

Дзевоньский читал большую статью, опубликованную в«Комсомольской правде», уже находясь в самолете, вылетевшем из Москвы в Кёльн.Статья ему понравилась. Он аккуратно сложил газету, спрятав ее в карман.

Знаменитый Кёльнский собор находится рядом с железнодорожнымвокзалом, и на площади перед ним всегда много народа.

Дзевоньский тревожно огляделся. В последние дни он чувствовалсебя не совсем нормально. Сказывалось напряжение последних месяцев. В Москве науютной даче, рядом с охранниками и своими помощниками, он ощущал себя гораздоувереннее. Хотя и так сказать нельзя. Спокойно ему не было уже давно. Сначалаэтот обидный прокол с Уордом Хеккетом, который не должен был отказаться и темне менее отказался принять его предложение. Правда, ликвидация Хеккета была несамым трудным заданием для его людей. Потом эти розыски другого кандидата. Затогенерал Гельмут Гейтлер оказался самой подходящей фигурой. Придуманный им план— неординарный и дерзкий. Дзевоньский сразу понял, что у них появились шансы науспех. Но с этой минуты уже больше не чувствовал себя в полной безопасности,хорошо осознавая, на какую безумную затею они решились.

На площади наконец появился тот самый человек, которыйплатил ему эти огромные деньги. Дзевоньский шагнул к нему, но человек резкоповернулся и пошел в другую сторону. Дзевоньский поспешил за ним, догадавшись,что заказчик просто не хочет разговаривать на этой шумной площади. Они прошлидва квартала, прежде чем он наконец обернулся и позволил Дзевоньскому подойти.На нем был длинный темный плащ и несколько старомодная шляпа, словно онпоявился здесь из старых шпионских фильмов. Этому человеку было лет шестьдесят.Или чуть больше. При первой встрече он представился Дзевоньскому АндреемМихайловичем.

— Добрый день. — Разговор шел на русском языке.

— Здравствуйте. — Андрей Михайлович оглянулся. Онопасался не меньше Дзевоньского, но сразу перешел в наступление: — Что у васпроисходит? Почему все так долго? Вы возитесь уже несколько месяцев. Или ваммало платят?