— Это воспоминания детства, — отозвалсяЭдгар. — Знаешь, в Риме так тепло, что начинаешь забывать про морозы вМоскве.

Мимо прошла группа громко разговаривающих и смеющихсяитальянцев. Дронго, глядя на них, грустно усмехнулся.

— Они напоминают мне моих земляков, — призналсяон, — очень похожи. Я иногда закрываю глаза и чувствую себя почти дома.

— Мне не нравится твое состояние, — пробормоталЭдгар, — ты становишься меланхоликом.

— Уже стал. Ты просто не заметил.

— Наверное. Ты так переживаешь, что тебя отстранили? Ноэтого же следовало ожидать. Чего ты хотел? Чтобы они позволили тебе принятьучастие в таком проекте? Они правы, он связан с национальной безопасностью иникакой посторонний эксперт не может в нем участвовать. Извини, но мне кажется,ты не совсем прав.

— Знаю. Но Гейтлер слишком непредсказуем. И оченьопасен. Они загонят его в угол, но не смогут остановить. Машина против комара.Они привычно задействуют весь арсенал спецслужб, но могут его не взять. Если яверно его вычислил, он будет действовать в одиночку. Опыт последних пятнадцатилет жизни этого человека научил его никому не доверять. Сначала он сбежал изГДР, переехав в Советский Союз, затем сбежал из Москвы, потом его искали повсему миру, и только когда он вернулся в уже объединенную Германию, чтобыпопрощаться с умирающей женой, его арестовали. А сейчас кто-то снова решилиспользовать его уникальный опыт. Невозможно вычислить человека, который никомуне доверяет и ни с кем не работает. Он может придумать все, что угодно. А судяпо его досье, этот человек настоящий гений в области организациитеррористических актов.

— Они знают о нем все и смогут его взять, — возразилЭдгар.

— Не уверен. Им сложно представить его чувства, егоневыносимое состояние одиночества. Они будут действовать привычными методами,задействуя все организационные возможности. Помнишь, как у Богомолова, в егознаменитой книге «В августе сорок четвертого»? Контрразведчики из СМЕРШАпонимали тогда, что нельзя проводить общевойсковую операцию. Иногда нужныхирургические методы там, где хотят пройтись трактором.

— Тебе не разрешат вернуться, — напомнилВейдеманис.

— Понимаю. Поэтому и сижу здесь, ожидая, кто первымнанесет удар. Я думаю, что Гейтлер уже действует, только пока его действийникто не замечает. Более того, я даже уверен в этом.

Эрика Франкарт прилетела в Москву утром четвертого февралярейсом голландской компании «КЛМ» из Амстердама. Она переехала из Бельгии вГолландию, чтобы вылететь оттуда в Россию, получив визу сразу на месяц. Ваэропорту Шереметьево-2 ее встречал Карл Гельван. Они были знакомы друг сдругом, поэтому Эрика лишь кивнула ему и позволила взять свою объемистую сумку.

Они вышли из аэропорта и направились к стоянке, где Гельваноставил машину, по дороге почти не разговаривали. Карл удрученно думал о своейбывшей сотруднице, которую уже начали искать. Казалось бы, две посланныезаписки должны были успокоить ее родных, тем не менее на фирму уже заходилсотрудник милиции, куда обратилась мать пропавшей молодой женщины. И хотя покаоснований для возбуждения уголовного дела не было, стало ясно, что рано илипоздно милиция начнет планомерные поиски пропавшей и, возможно, нагрянет к нимв офис с обыском. Гельван даже не мог взять на место Ксении нового работника,чтобы не вызывать ненужных подозрений.

Эрика Франкарт впервые оказалась в Москве и вообще в России.Но местные достопримечательности ее не особо интересовали. Она знала, чтоприлетела сюда для работы. Дзевоньский всегда хорошо платил.

Гельван сразу повез ее за город, на дачу, где ее уже ждалиДзевоньский и Гейтлер. Эрика вошла в дом, поднялась в гостиную и замерла, глядяна обоих мужчин. Следом вошел Гельван, осторожно отпустил ее сумку на пол.

— Приехали, — почему-то объявил он.

— Здравствуй, Эрика, — по-немецки произнесДзевоньский, — хорошо, что ты прилетела. Познакомься, это наш друг, геррЙозеф Шайнер из Праги. Он специалист по архитектуре.

Она сухо кивнула в знак приветствия. Высокая женщина сгрубыми чертами лица. У нее были странные раскосые глаза и широкие скулы,словно среди ее предков затесались азиаты, пришедшие из далеких степей вЦентральную Европу. На самом деле ее мать была венгеркой, и в Эрике Франкартугадывались доставшиеся ей по наследству черты древних мадьяров и гуннов. Онаработала с Дзевоньским уже несколько лет, он мог всецело положиться на ееисполнительность и добросовестность.

Гейтлеру женщина понравилась. Именно такой он себе ее ипредставлял, за исключением внешности. Но и здесь были свои плюсы. Ее можнобыло принять за гостью из Средней Азии, которых довольно много в последние годыпоявилось в Москве. Или за российскую гражданку из Башкирии.

В первый же день Эрика Франкарт спустилась вниз, и Абрамов сизумлением увидел, что вместо прежнего надзирателя у него теперьнадзирательница. Мысли о побеге снова замелькали в голове. Но теперь онпочему-то чувствовал постоянную слабость, еще не догадываясь, что в воду,которую он так жадно пьет, ему добавляют наркотики.

Вечером Дзевоньский спросил у своего напарника, как емупонравилась приехавшая гостья.

— Нормально, — откликнулся тот, — хотяувеличение числа людей всегда внушает мне опасения.

— Вашему плану это не повредит, — успокоил егоДзевоньский. — Кроме всего прочего она сможет ассистировать врачу, когдаон здесь появится. Самое главное, что кроме нас двоих никто ничего не знает. Ниодин человек. Даже хирург, который будет задействован в нашем проекте. Никто.

— Это единственное, что меня утешает, — буркнулГейтлер.

На этот раз Курыловичу забронировали одноместный номер в«Балчуге». Это было очень дорого и нерационально, но Дзевоньский считал, чточасто прилетающий в Москву польский журналист должен останавливаться в разныхотелях, чтобы не вызвать ненужных подозрений. Он приехал в отель на встречу сним поздно вечером и был в плохом настроении. Незадолго перед этим Дзевоньскомупозвонил заказчик и предложил встретиться через два дня в Кёльне, чтобы узнатьпоследние новости от него самого.

Курылович, напротив, пребывал в прекрасном настроении,предвкушая приобретение следующих тридцати тысяч долларов, которые он «снимет»с общей суммы в сто пятьдесят тысяч. Он был уверен, что получит эти деньги, иуже заранее распределил, куда и как их потратит. Но Дзевоньский приехал безтрадиционной сумки или «дипломата». Более того, в руках у него не было вообщеничего, и это Курыловичу не понравилось.

— Наш клиент плохо работает, — огорчил егоДзевоньский. Он оставил свое пальто в гардеробе ресторана и был в синем костюмепри модном широком галстуке розового цвета.