– Ужас какой! – проговорила Надежда вполголоса и невольно передернула плечами, как от озноба.

– Не так ужасна картина, как ужасен сам ад и населяющие его твари, – наставительно поднял палец экскурсовод. – Но эти ужасные твари – лишь мелкие прислужники того, кто…

– Луций Ферапонтович! – послышался вдруг из коридора приглушенный женский голос.

Надежда Николаевна оглянулась и увидела в коридоре кассиршу музея, ту самую, похожую на раскормленную жабу. Кассирша делала руками какие-то странные знаки и подмигивала Луцию поочередно обоими глазами.

– Что случилось, Марфа Матвеевна? – осведомился он.

– Кровопийца пришел! – прошипела кассирша трагическим шепотом.

– Анатолий Васильевич?

– Он, злодей! Сейчас сюда заявится. Только на вас вся надежда, только вы с ним можете сладить!

– Как, разве сегодня вторник? – экскурсовод заморгал, зашевелил губами, будто что-то подсчитывая.

– Вторник, вторник! – закивала кассирша.

– Прошу меня извинить, – Луций Ферапонтович галантно поклонился Надежде. – Дела, знаете ли! Но я надеюсь управиться быстро, так что вы не уходите, мы с вами еще не все осмотрели. Можно сказать, впереди самое интересное!..

– А кого это ваша кассирша называет кровопийцей? – заинтересовалась Надежда Николаевна.

Ей казалось, что, с учетом местной специфики, это должен быть какой-то особенный персонаж.

– Да вы не относитесь к этому всерьез, – усмехнулся экскурсовод. – Это у Марфы Матвеевны с ним сложные отношения, а так это самый обычный человек, начальник административно-хозяйственного отдела ВНИИПНЯ господин Беневоленский. Между прочим, милейший человек…

В это самое время в дверях зала появился высокий седой мужчина лет пятидесяти, в аккуратно отглаженном сером костюме и дорогих итальянских ботинках. На лице его было выражение брезгливого удивления, как будто он никак не мог понять, как это его сюда занесло.

Луций Ферапонтович бросился ему навстречу и воскликнул с наигранной радостью:

– Никак Анатолий Васильевич почтил нас своим вниманием! Чем обязаны?

– Прекрасно знаете чем, – отозвался вошедший. – У нас с вами когда истек договор аренды?

– Как это истек? – заволновался экскурсовод. – Вы же знаете, аренда по апрель две тысячи двадцать пятого.

– Вот только не надо меня за нос водить! Никакого не двадцать пятого, а пятнадцатого.

– Что вы, Анатолий Васильевич! – экскурсовод замахал руками в притворном ужасе. – Как это может быть, что пятнадцатого? Это никак не может быть! Я ведь точно знаю, что двадцать пятого.

– Говорю вам, что пятнадцатого! – кипятился Беневоленский. – А это значит, что она давно закончилась и вы должны…

– Никак такого не может быть! – не сдавался упорный Луций Ферапонтович. – Вы, наверное, плохо посмотрели, вы, наверное, просто двоечку не разглядели…

– Нечего из меня дурака делать! – окончательно рассердился начальник. – Давайте вместе посмотрим, какая там двоечка!

– Давайте, давайте! – отчего-то обрадовался экскурсовод и достал из кармана круглые часы на цепочке. – Давайте посмотрим!

– Что вы мне показываете? – нахмурился Анатолий Васильевич. – Зачем мне ваши часы?

– А вот вы взгляните: который час? – странным вкрадчивым голосом проговорил Луций Ферапонтович и поднес часы к самым глазам начальника. Тот удивленно взглянул на старинный циферблат и словно приклеился к нему взглядом.

Экскурсовод начал медленно ритмично раскачивать часы, негромко приговаривая:

– Раз-два – голова! Три-четыре – это гири! Пять-шесть – можно сесть! Семь-восемь – очень просим!

Кассирша, незаметно появившаяся за спиной Беневоленского, подставила ему стул с кривыми капризными ножками, и Анатолий Васильевич опустился на него, не отводя взгляда от качающихся часов.

Луций Ферапонтович проговорил ласковым ненатуральным голосом:

– И незачем так волноваться! Вы же знаете, что дважды два четыре и аренда у нас с вами бессрочная. А если у вас будут какие-то проблемы, всегда можете ко мне приходить. У меня всегда найдется для вас время. Но только по вторникам. А сейчас вы можете проснуться. Девять-десять – тесто месят!

Беневоленский захлопал глазами, встал со стула, взглянул на свои собственные часы и ахнул:

– Ой, засиделся я с вами, а меня уже давно директор ждет! Ладно, значит, договорились: во вторник я к вам зайду и мы наконец решим все наши проблемы!

– Непременно! – напутствовал его Луций Ферапонтович. – Только не забудьте: во вторник!

«Ну и жук этот Луций! – восхищенно подумала Надежда Николаевна, наблюдая из укромного уголка за всеми этими манипуляциями. – Как он ловко провел начальство!»

Но тут же она представила, как Луций Ферапонтович, мягко улыбаясь, раскачивает свои часики перед ее носом. Еще загипнотизирует и внушит что-нибудь нехорошее. Или заставит забыть, к примеру, кота Бейсика. И вручит черного котенка, сам же говорил, что любит только черных котов. Нет, от этого экскурсовода нужно держаться подальше.

И Надежда Николаевна решительно шагнула к выходу. Ей удалось уйти незамеченной, пока Луций Ферапонтович переговаривался о чем-то с кассиршей.

Надежда направилась к перекрестку, чтобы поймать маршрутку. Настроение было так себе. Конечно, интересно было побывать на экскурсии, она узнала для себя много нового, повысила, так сказать, свой культурный уровень. Но по интересующему ее делу ничего не выяснила. Каким образом этот музей связан с ее соседкой по квартире? Точнее, с бывшей соседкой, Верой Анатольевной Мельниковой? Хм, Анатольевной… А как звали того типа, которому экскурсовод так удачно задурил голову с помощью гипноза?

У Надежды Николаевны всегда была хорошая память на лица и имена, так что сейчас она без труда вспомнила, что того типа кассирша называла Анатолием Васильевичем. Что ж, это, наверное, простое совпадение: Анатолий – имя распространенное.

Надежда тяжко вздохнула и остановилась на перекрестке. Маршрутка пролетела мимо, потому что она забыла поднять руку, и Надежда еще больше расстроилась. Задул сильный ветер, и соринка попала в левый глаз. Пришлось отвернуться, чтобы достать платок. Неожиданно рядом остановилась большая темная машина, и густой бас проговорил с сильным кавказским акцентом:

– Дама, садись в машина, я тэбя довэзу, куда надо!

– Никуда мне не надо! – выпалила Надежда, отскочив от края тротуара. – Езжай своей дорогой!

– И дэнег нэ возьму! – не унимался водитель.

– Тем более езжай мимо, а то полицию позову! Я к незнакомым мужчинам не сажусь!

– Надюха, ты меня не узнала, что ли? – кавказский акцент куда-то подевался, а голос показался Надежде удивительно знакомым. Она удивленно повернулась к водителю, вгляделась и радостно выпалила: