– Я не предатель! – закричал Мерех и схватился руками за древко, пытаясь освободиться. Он покраснел от натуги, но ничего не получилось. Жало наконечника не сдвинулось. – Я не гворча, я же нарочно вел их в засаду!!! – в ярости закричал юный архогец.

– Пой, пой… мадлловское ядовитое семя… – начал копейщик, но его прервал зычный клич, накрывший теснину:

– Имперцев добить! Ободрать! Оружие собрать! Ни один дротик чтоб не пропал, ни одна стрела. Коней освежевать!! Как сговаривались. И живей, живей!!!

Мерех узнал голос Рокона. Горец на коне посмотрел на мертвых имперцев, и глаза опасно сузились. Наконечник качнулся… Мерех вновь обхватил древко и отчаянно, что есть мочи, закричал:

– Мой дан! Мой господин! Дан Рокон!!!

Всадник выругался и надавил на копье… Острие накололо кожу на беззащитной шее…

– Подожди, Колид… Кто тут вопит? – раздался властный голос Рокона.

Наконечник убрался, убоявшись голоса правителя. Мальчик едва успел убрать руки.

– Голосит, мадлловский выкормыш… Гворчское отродье… – выругался копейщик и вновь сплюнул.

– Я не гворча! – рассердился Мерех и приподнялся, заглядывая в лицо правителю. – Я же послал голубятника с письмом. И про засаду… как славный Домарха… – Мерех ударил кулаком по земле.

Рокон нахмурился и внезапно спрыгнул с коня, приближаясь к мальчику.

– Старого Гораха послал, говоришь? Что за письмо?

– Так от Оли… – растерянно ответил Мерех. И тут же поправился: – То есть от наследника Олтера. Прямиком из Атриана…

Рокон протянул руку, и мальчик ухватился за мозолистую широкую ладонь правителя. Тот рывком поставил его на ноги. Дан нетерпеливо кивнул, и юный горец забрался в седло.

– Время дорого. Рассказывай, – велел дан Дорчариан, и они двинулись вверх по дороге. Навстречу показались телеги, на которые горцы споро закидывали освежеванную конину, оружие и доспехи.

И Мерех рассказал все. И о случайной встрече с Ойконом, и о прочитанном послании от Олтера. И о своей хитрой придумке – тайно отправить старого Гораха упредить дана Дорчариан.

– Не было его, – качнул головой копейщик Колид, ехавший рядом. Другой воин согласно кивнул. Дан Дорчариан искоса посмотрел на спутников.

– Что в письме? – коротко спросил правитель.

– «Рокону или Гимтару, – прикрыв глаза, по памяти прочел Мерех. – Декурион в огне! Я убежал от них и свободен! Твои руки развязаны. Олтер».

Воины негромко зашумели за спиной. Рокон задумался, хмурясь своим мыслям и кивая.

– Письмо повезли Гимтару, к Паграбе? – уточнил дан.

– Так, – кивнул Мерех. – Ойкон из Ойдетты повез.

– Добрые вести. – Слабая улыбка скользнула по губам дана. – Рассказывай, как имперцы взяли вход в долину и где сейчас стоят.

Мерех продолжил рассказ. Он говорил и говорил, покачиваясь в седле, и не заметил, как приблизился вечер, а они оказались на Коленях Матери. Дохнуло тухлой водой из горячих источников. Мальчик огляделся – и не сразу признал заповедный луг, заставленный высокими грудами длинных бревен, перегороженный плетнями и навесами, засыпанный корой и щепками.

Спешились. Вслед за даном Мерех с замиранием сердца прошел сквозь запретную границу и оказался под сводами священного Лона Матери. В огромной пещере туда-сюда сновали люди, чадили факелы и горели очаги. У дальней стены возвышались поставленные друг на друга большущие корзины с плотными крышками.

«Соль – дар Матери Предков», – догадался Мерех.

– Говоришь, имперцы перемкнули долину, подмяли Архогу и дальше не суются? – переспросил Рокон, присаживаясь на грубо сколоченную скамью и вытягивая ноги. Ближники сели рядом.

Мерех кивнул.

– По ноздрям-то мы им насовали, – заметил копейщик Колид, по-прежнему с неодобрением поглядывая на внука старейшины. – Теперича могут и дернуться…

– Могут, – не стал спорить дан, крутя в руках кинжал. – Но не станут. Им соль нужна: за ней пришли. И быстро же прознали…

– Архоге может не поздоровиться, – гнул свое упрямый копейщик.

От этих слов Мерех вжался в стену. Колени ослабли.

– Может, – согласился задумчивый Рокон.

Крента трясло от ярости и бешенства. Ушлые арзратцы, хорошо знающие норов командира, растворились среди войска по якобы неотложным делам, наводя порядок и выясняя потери.

Рядом с командующим мялись вестовые.

– Назад, – нехотя процедил Грис.

– Что, сиятельнейший? – переспросил молоденький розовощекий парень, хлопая ресницами.

– Назад, я сказал, назад!!! – заорал Крент и ударил кулаком, разбив красавчику губы в кровь. – Назад, я сказал, назад!!! – Крент ударил еще два раза по ненавистной смазливой роже, пока придурок не упал.

Не помня себя, Крент протиснулся сквозь войско. Проклятые горцы улюлюкали сверху, тряся голыми задами. Грис сплюнул: разбирать завал под угрозой нового камнепада походило на самоубийство.

Горяча коня, он вырвался на свободную тропу, и арзратцы тотчас оказались рядом. Вызнали, подлецы, что Крент уже немного спустил пар.

– Куда? – крикнул Зомир. – В Архогу?

– Туда, – кивнул командующий, облизывая кровь со сбитой костяшки.

– Дорожников бы кликнуть.

– Кликни, – процедил Крент.

Много говорить он не хотел, боялся расплескать переполнявшую его ненависть.

В мирную Архогу они влетели смерчем. Крент торопился к площади, а дорожники врывались в попутные дворы – и вскоре оттуда раздались крики о помощи. Дорожники были злы на местных: немаленький отряд Дорожной стражи по осени пропал в этих горах. Теперь их злость нашла выход.

С воротами во двор старейшины пришлось повозиться: прочное дерево, окованное полосами, держалось крепко. Зомира с пятеркой воинов закинули через тын. Раздался звон железа… Крент нетерпеливо взмахнул рукой. Через забор перемахнула еще пятерка, и вскоре створки распахнулись. Из раскрытой двери на крыльцо Зомир выволакивал за бороду толстого старика-старейшину. Голова старика разбита, по лбу размазана кровь.

– Малька зарезал, хрыч старый, – арзратец бросил старика под копыта коня и пнул тучное тело. – А сынка его… того… пришлось упокоить. Больно горяч: двоих топором зарубил, урод.

– Нарочно мне байстрючонка своего подсунул? – прорычал Крент, прыгая на старика с седла. Он заехал толстяку сапогом по разбитой башке, и тот завалился на бок. Рыжий Грис выхватил кинжал и придавил старосту коленом. – Нарочно меня в засаду отправил, хвост ишачий?

Старик сипел зло, зыркая из-под кустистых бровей, и молчал. Губы Мадра оставались плотно сжатыми. Крент задыхался… Он выколол старому козлу сначала один глаз, потом другой, но тот так и не произнес ни слова.