Грис миновал склоненных горцев, и паренек двинулся чуть поодаль, а слуги заторопились следом, со свитой.

«И все-таки умен Сплетник, умен, – признался себе Крент. – Внук старейшины под боком – это хорошо – и селяне никуда не убегут, и волчонок приведет куда нужно». – Крент покосился на горенка, и тот в ответ вновь своевольно вскинул голову. Имперец хмыкнул.

«Смотри-смотри, проклятый рыжий имперец! – подумал Мерех. Позади огромное войско стронулось с места. – Перед тобой гордый потомок великого Домархи, победителя Империи!»

Они миновали горбатый мостик через Джуру, и впереди показалась Новая вилла. К горному отрогу прилепилась Голубиная башня, возвышаясь над многочисленными постройками и садом. Мерех подумал, что голубятник Горах уже непременно добрался до Рокона и передал дану Дорчариан слова послания.

«Хвала Матери Предков! – улыбнулся Мерех. – Как все-таки хорошо, что я встретил дурачка Ойкона! Как славно, что прочитал письмо Олтера!

А наследник молодец! Зря я над ним смеялся! Не растерялся, не забыл родные горы, живя у имперцев! Вот и я не посрамлю чести именитого предка. Пускай дед и отец оступились… оказались недостойны. Но я все сделаю правильно».

– Эй, как там тебя, – лениво махнул рукой рыжий имперец, подзывая мальчика.

– Мерех, господин. – Юный горец сжал бока коню и подъехал ближе. Командующий глянул на поношенную бурку и сморщил нос.

– Сколько идти… до пещеры? Три дня, верно?

– Так, господин. – Мальчишка склонил голову.

– А тот дурачок из конюшни. Как там его?..

– Ойкон, – подсказал внук старосты.

– Точно, Ойкон! Ты знал его? – быстро спросил Крент и впился глазами в лицо провожатого.

– Нет, – соврал Мерех. Врать ему теперь придется часто, надо привыкать.

Крент посмотрел еще немного, дернул уголком губ и велел.

– Бери своих козопасов и шуруйте вперед. За разведчиками. И смотри мне… Сельцо твое и родичи – у меня вот здесь. – Здоровяк поднес к глазам мальчика здоровенный кулак, покрытый веснушками и маленькими рыжими волосами на пальцах.

Мерех дернул поводья и выдвинулся вперед. Слуги-архогцы обогнали процессию, окружив хозяина плотным кольцом, и вскоре меховые шапки горцев замелькали среди плащей легкоходов.

«Рыжая сволочь! Мой дан тебе устроит. Нечего поганым имперцам делать у священной горы! Благословенная Мать Предков послала соль своим детям, а не вам!» – горячился мальчик. Ему все трудней и трудней становилось сдерживать себя, и только мысль о дане Роконе на повороте у скошенной горы останавливала от глупости.

Имперские разведчики, легкие всадники на тонконогих конях, с подозрением косились на горцев, не отступая ни на шаг. Большинство легкоходов мелькали впереди, осматривая окрестности, но пара десятков всадников неизменно кружилась рядом, приглядывая за людьми старейшины. На перекрестье дорог разведчики поджидали мальчика, и Мереху только и оставалось, что кивать в нужную сторону, указывая путь. Вскоре день приблизился к вечеру, легкоходы выбрали безветренное место для ночлега войска и разбежались по склонам, приняв первую стражу.

Ночь прошла без происшествий. С утра подмораживало, и Мерех со злорадством посматривал на кутающихся в плащи изнеженных, непривычных к холоду имперцев.

«И вы собрались завоевать наши горы, мерзлячие глупцы?» – Мерех дрожал от нетерпения и рвался вперед, торопясь скорее оказаться на повороте. Там, в теснине, горы впервые услышали священный клич: «Декурион в огне!» Семейные предания рассказывали, как все было. Разбитые горцы бежали из долины, а имперцы торопились следом, наступая на пятки. У скошенной горы славный Домарха устроил первую засаду, наголову разбив преследующий отряд. После той победы к удачливому горцу потекли воины, и будущий князь долины большой кровью изгнал имперцев.

«Дану моя задумка должна понравиться! – давясь подсохшей лепешкой с сыром, подумал Мерех. – Там, где победил Домарха, – там и Рокон одержит верх! Горы не меняются!»

Сегодня сторожа-разведчики уже не липли к людям старейшины. Легкоходы привычно растянулись цепью, обшаривая взглядами далекие и ближние скаты гор. Здешние косогоры оказались крутоваты: запросто, сидючи в седле, не вскарабкаешься! Мерех, не отрывая глаз, следил за медленно приближающейся приметной высокой горой. Верхушку горы словно отрезали, наискось смахнув кинжалом.

«Ну когда же, когда же поворот?» – без устали приговаривал Мерех. Низкое зимнее солнце вскарабкалось на полдень, и мальчик наконец-то увидел впереди нависший козырек скалы. Дорога ныряла под него и пряталась за резким отворотом. Первые разведчики исчезли за отрогом горы, а самые дотошные всадники попытались забраться на острый скат, но камешки посыпались из-под копыт коней, и они отступили. Покрутились немного у козырька – но кому под силу забраться вверх по гладкой скале?..

Мерех украдкой разглядывал скопление булдыганов на краю навеса, пытаясь вспомнить: видел ли он их раньше, проезжая мимо, торопясь на праздник Дня середины лета? А может, булыжники притащило осенним первым снегом? Или это все-таки дело рук притаившихся в засаде горцев?

Внук старейшины принял скучающий вид, словно каждый вечер катался здесь по пути домой. Но предательская краснота, залившая шею и щеки, выдавала его. Хорошо, что никому горский мальчишка был неинтересен: перекрестков и развилок впереди не виднелось, и его знания провожатого оказались не нужны.

Затаив дыхание, Мерех поравнялся с нависшим скальным козырьком. На лицо упала тень. Шаг, другой… Ничего… Только редкие порывы гулящего ветра гудели средь скал да шумели редкие горные сосны. Легкие всадники, миновав опасную узость, поспешили дальше, где теснина расступалась широким ущельем.

Мерех ждал свиста стрел, визга дротиков, родного клича: «Доррр-ча! Доррр-ча!!», – тиская кинжал. Сердце бухало в груди, всхрапывала кобыла под седлом, чувствуя нетерпение седока. Когда же можно будет кинуться на ненавистных следопытов?! Когда же можно отдать приказ броситься на чужаков своим глупым, ничего не подозревающим людям?! Но шаг за шагом теснина оставалась позади. Войско просачивалось сквозь нее, словно толстая шерстяная нить вползала в игольное ушко, а ничего не происходило…

«Неужели я ошибся? – в отчаянии подумал Мерех. – Голубятник Горах так стар, что мог и не добраться до дана Дорчариан. – Будто холодная рука схватила Мереха за кишки, во рту появился привкус мерзкой кислятины, и его чуть не вывернуло. – Ведь если дану Рокону ничего не известно, значит, я веду врагов в священное место…»

Мальчик остановил коня и повернул голову. С угасающей надеждой он посмотрел на тяжелый свод скалы.

«Мать Предков! Всеблагая! Утро Надежды! – взмолился он. – Пусть случится чудо и гора рухнет на проклятых имперцев! Или пусть молния поразит меня, дабы я не посрамил памяти славного предка!»

Спасительница не оставила мольбу заплутавшего сына без ответа. Скопище камней на краю уступа шевельнулось – и первые булыжники каменным дождем посыпались на войско.