Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иначе его походку и не назовешь. Он переваливался с ноги на ногу, кряхтел, постанывал, хватался за сгорбленную спину – и при всем при этом шел очень-очень быстро.
Я устремилась за ним.
– Нет! – сказала я, едва с ним поравнявшись, – Не ведьма я!
Старичок чуть сбавил ход, осмотрел меня с головы до ног.
– Гдет я тя, рыжуха, видел. Лет сорок тому… писят? Ты не Дезовски ль?
– Д-дезовски, – вздрогнула я.
– А меня Жешком кличут, – сказал он и растянул губы в улыбке: рот у него оказался такой широкий, что я смогла разглядеть, наверное, штук сорок гнилых, но все еще острых зубов.
Его зубы произвели на меня неизгладимое впечатление. До сих пор эта незабываемая улыбка снится мне в самых страшных кошмарах.
Наверное, я очень уж побледнела, раз он решил меня приободрить. По плечу вот похлопал.
– Да не боись! Я ж не разбойник какой! Служу здесь, лес сторожу. Молодые часто не туда забредают, а я пусть старый, но нюх не теряю. Ты, небось, Алите внучка, а? А звать тя как?
– Эля, – коротко соврала я.
Старичок, кажется, чуть-чуть обиделся, но очень старался виду не показать. Достаточно забавное вышло зрелище…
Вообще, стоило ему узнать мою фамилию, он как-то и когти спрятал, и шаг сбавил, так что мне не приходилось больше нестись за ним, спотыкаясь о всевозможные корни и отдуваясь.
– Ну не хошь грить, и не надо, – изо всех сил не надулся он, – вона твоя тропинка, по ней иди и выйдешь аккурат куда надо.
Я остановилась, поклонилась, как тетенька меня учила когда-то чужим домашним алтарям кланяться: старичок казался мне духом этого леса, хоть я и понимала, что, скорее всего, он и правда просто очень старый лесник.
– Спасибо, дедушка, – улыбнулась как можно шире – и получилось совсем не фальшиво, потому что я уже видела вдали сквозь ветки крыши академии, и мое дурацкое приключение, кажется, закончилось благополучно, а все благодаря ему, – если бы не вы, я бы пропала! Вывели!
Старичок весь зарделся, глазами заблестел.
– Да ничего, – отмахнулся, – Алите привет передавай.
– Отломлю за вас горбушку, – кивнула я, – обязательно.
Папенька купил семейную усыпальницу очень-очень давно, еще до моего рождения, для своей матери, моей бабушки. Через несколько лет туда положили и маму…
Это очень помпезная усыпальница, вычурная, в позолоте и массивных мраморных ангелах… Самая красивая на кладбище. Или хотя бы самая богатая.
Но не думаю, что папеньке это хоть сколько-нибудь помогает ее посещать. Последние несколько лет все причитающиеся на День Мертвых ритуалы провожу я. Я разламываю хлеб, сыплю соль. Я зажигаю свечи, подбираю букеты и кладу их на плиты. Мне проще: я не знала бабушку, да и мамы не знала толком.
Кому-то легче, если они ходят на могилы к любимым; а кому-то проще запереть боль далекодалеко и не позволять себе к ней возвращаться. Папенька такой человек: он слишком любил и мать, и жену, чтобы приходить на их роскошную могилу. Когда я выросла достаточно, чтобы исполнять все те формальные ритуалы, которые требуются от купеческой семьи по отношению к их мертвым, я взяла на себя эту ношу. И, хоть я еще об этом и не думала толком, возможно, мне придется отпрашиваться в академии на все сколько-нибудь значащие праздники, чтобы делать это и впредь.
Когда я сказала леснику про хлеб – без задней мысли, мне казалось, что такой старик уже привык слышать о смерти старых знакомых, – я впервые увидела, как человек гаснет на глазах. Только что светился, радовался, немного смущался – и вот… просто очень-очень старый стал. Древний. Развалина.
– Я сам, – сказал он и… растаял в воздухе!
Я даже глаза протерла: вот место, где он был, и там его больше нет! Исчез! Испарился!
А потом я вспомнила, где нахожусь. Ну конечно же местный лесник – старичок не простой. Колдун, как есть колдун!
Я еще раз на всякий случай поклонилась пустому месту на прощание и пошла в сторону академии.
Одно хорошо: у моей бабушки здесь явно была отличная репутация, и, надеюсь, хоть капелька ее перейдет мне по наследству.
Вот, уже немного помогло.
Не знаю, смогу ли я когда-нибудь назвать нашу с Бонни тесную комнатку «домом» не кривя душой. Не уверена, что она вообще должна так называться: это же всего лишь временное обиталище, место, где коротают ночи между одним учебным днем и другим учебным днем.
Но я старалась называть ее домом, чтобы побыстрее к этому привыкнуть. Поэтому я пошла… нет, все-таки не могу. В комнату.
В комнате меня ждала взъерошенная Бонни. Растрепанная, без вороны, без капли самообладания. Увидев меня, она всплеснула руками и протяжно свистнула: так громко, что мне показалось, к нам сейчас сбегутся все комендантши на свете.
– Не свисти, – буркнула я, – денег не будет.
– Ты зачем в лес пошла? – спросила Бонни таким тоном, которым ко мне никто никогда не обращался, потому что у меня не было ни матери, ни старшей сестры, и я никогда не возвращалась поздно ночью из полных порочных удовольствий ночных загулов.
Хотя, наверное, стоило бы попробовать разок… ну да будет еще возможность.
– Я гуляла в парке, кто же виноват, что он тут еще и лес по совместительству.
Похоже, я покраснела. Я вообще легко краснею и бледнею, у меня тонкая кожа.
– Слушай, мы просто испугались, да? – Бонни скрестила руки на груди.
Меня… отчитывали?
Я только-только сбежала от тетеньки, и теперь меня будет отчитывать дочь какой-то там доярки?
– Хочу и гуляю! – Я вздернула нос, – Вернулась же. Без вашей помощи. Могли не беспокоиться.
– Щиц сказал, там такое водится, что…
– Если бы там такое водилось, его бы огораживали! – фыркнула я.
– Это же академия, Эль. Хуже всего к ведьмам относятся даже не церковники, а другие ведьмы. Чем меньше молоденьких ведьмочек доучится до выпуска, тем меньше конкуренции. Учеба – это испытание, и не стоит…
Я перебила:
– У моего папеньки достаточно денег, чтобы меня любили и ведьмы, и церковники. Что хочу, то и делаю. Закрыли тему.
Забота невыразимо бесила. Да кто вообще дал ей право обо мне заботиться? Зачем они обо мне волнуются? Разве я им чем-то обязана? Я должна им деньги? Они мои родственники?
Если Щиц вернется побитый, я не буду чувствовать вины: я его об этом не просила. Единственная причина, по которой он за мной куда-либо шел – его собственная глупость. Нечего было рыболовную сеть жечь и в рабство попадать… Зачем вообще жечь рыболовную сеть? Я недоумевала с тех пор, как эту сплетню в первый раз услышала.
В тот момент я уже не помнила, как надеялась, что меня спасут друзья в лесу. Меня просто выбешивало их беспокойство – как будто в этой компании я самая младшая и беспомощная.